В интервью РБК сооснователь и ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов рассказал о подготовке «Стратегии-2030», сотрудничестве с иностранными профессорами и нежелании идти в Госдуму
«Самое правильное в кризис - дать людям возможность учиться»
Первый вопрос вам как руководителю ведущего российского экономического вуза и соавтору «Стратегии-2020»: когда все-таки ожидать восстановления экономического роста в России?
Смотря что понимать под восстановлением роста. Разные группы по-разному ощущают экономические события. Плюс для кого-то важна динамика, а для кого-то - стабильность.
Политики и инвесторы действительно ориентируются на макроэкономические показатели, и сигнал для них даже небольшой рост ВВП. В этом отношении Россия уже в 2016 году будет выглядеть значительно лучше, чем сейчас. Почему-то журналисты следуют в своих оценках «плохо-хорошо» в основном именно за этой группой.
Вторая группа - предприниматели, для которых показатели роста ВВП не так важны. Для них важны масштабы спроса на конкретных рынках и его индикаторы, такие как экономические ожидания (настроения), их регулярно измеряют Росстат и Центр конъюнктурных исследований ВШЭ. Индекс предпринимательской уверенности в России с конца прошлого года снизился до минус 7% - это ниже, чем в ЕС (минус 3–4%), но несопоставимо с настроениями кризиса 2009 года, когда было минус 15%. Это пока настроения стагнации, а не кризиса. Еще для предпринимателей важен доступный кредит, хотя ставка ЦБ, опять-таки благодаря журналистам, возводится в какой-то фетиш. Реальные условия заимствования зависят от нескольких факторов, в первую очередь от качества активов самого предпринимателя. В этом отношении 2016 год вряд ли будет «позитивным переломом» для предпринимателей, и с точки зрения спроса тоже.
Третья группа - люди, имеющие сбережения. Это треть нашего населения. Для них есть два ориентира - курс рубля (эти люди ездят за границу) и ставки, по которым банки выдают потребительские кредиты и привлекают депозиты. В этом отношении мы можем говорить, что в 2016 году ситуация, по всей видимости, не особенно изменится: снова будут более доступны заемные деньги, но второго бума потребительских кредитов не произойдет. В 2016 году эта группа населения будет более удовлетворена, чем сегодня, прежде всего в результате большей стабильности рубля, чем в 2015 году. Но это позитив именно стабильности, а не роста.
В то же время растет тревожность «четвертого квинтиля» населения по доходам - это люди, балансирующие на границе среднего класса. Притом это наиболее закредитованная группа населения. Страх потерять работу у «белых воротничков» в крупных городах, ощутимое сокращение зарплаты в коммерческом секторе заставляют этих людей не просто ограничивать потребление, а менять тип потребления. Это может порождать социальное недовольство.
И наконец, есть базовый слой населения, который не имеет сбережений, - 60% наших сограждан. Для этих людей основной показатель - цены на товары и услуги. То есть потребительская инфляция. Если она будет ограничена 6–7%, основная масса населения России почувствует реальный перелом к лучшему по сравнению с 2015 годом.
ВШЭ анализировала майские указы президента с точки зрения исполнимости. И вы говорили, что есть опасность их недовыполнения. В чем?
Есть две группы проблем - явного невыхода на установленные цели и формального исполнения указов. Первая группа - это в первую очередь расходы на науку. Мы значительно отстаем, и это опасно уже для позиций России в мире. Еще повышение качества рабочих мест (помните 25 млн новых высокотехнологичных рабочих мест?) - я вообще не вижу политики в этом отношении.
Вторая группа - это ключевые «социально-трудовые» указы, направленные на превращение интеллигенции в средний класс и на качественное регулирование рынка труда, формирование карьерных лифтов для профессионалов. Это ядро программы Путина, ядро его долгосрочного контракта с образованной частью его избирателей. Майские указы предполагают повышение заработных плат профессионалам в науке, образовании и здравоохранении до конкурентно способного уровня, так называемый «эффективный контракт». Это повышение уже привело к росту среднего класса в регионах за счет улучшения экономического положения массовой интеллигенции.
В 2012 году мы рассчитали стоимость эффективного контракта для врачей, среднего и младшего медперсонала, учителей, преподавателей вузов, научных сотрудников и работников культуры. Эксперты предлагали увеличить расходы на эти цели с 2,8% ВВП до 3,9% к 2015 году и впоследствии до 4,2% к 2018 - в основном за счет дотаций из федерального бюджета. Эти расчеты были представлены Путину и Медведеву. В реальности повышение зарплат реализовалось в совершенно других условиях. Минфину удалось убедить и президента, и премьера, что из федерального бюджета надо дать всего треть необходимых денег, другую треть взять за счет внутренней реструктуризации расходов учреждений: пусть они свои резервы вытащат на белый свет. И еще треть - за счет региональных бюджетов. Такая красивая идея была.
Первые год-полтора, в 2012–2013 годах, на удивление, эта стратегия работала, первый этап повышения зарплат прошел успешно. Я даже говорил [министру финансов Антону] Силуанову, что недооценил тех возможностей, которые предложил учесть Минфин. Дальше стало хуже, потому что резервы и региональных бюджетов, и бюджетных учреждений закончились. И все стали это чувствовать.
Да, на 2015 год дорожная карта повышения средней зарплаты в основном выполняется. По врачам и преподавателям вузов мы вышли на 130–140% от средней зарплаты по региону, по учителям - на 99%. Но при этом вместо необходимого для повышения зарплат дополнительного финансирования 1% ВВП учреждения получили всего 0,4% ВВП, а вклад федерального бюджета в предыдущие годы составлял не больше трети, а на текущий год даже меньше 20%. Понятно, что чудес не бывает, повышение зарплат идет, но теперь оно идет за счет резкого возрастания нагрузки, и не только на врачей и учителей. Только что мы получили данные мониторинга экономики образования, результаты ежегодного опроса преподавателей вузов. У них резко выросла нагрузка, причем если раньше она была 38–40 часов в неделю, то, по последним опросам, скакнула за 50 часов.
Второй «внутренний источник» - сжимание остальных расходов учреждений. В структуре бюджетного финансирования учреждений образования, например, зарплата достигла 70–80%! Это возврат к положению, существовавшему в начале 2000-х.
Министр финансов в бюджетной стратегии настаивает на сокращении бюджетных мест в вузах в расчете на 10 тыс. молодого населения. По некоторым оценкам, это приведет к сокращению около 100 тыс. бюджетных мест в вузах в перспективе нескольких лет. Как вы, один из соавторов реформы образования, к этому относитесь?
Я двояко к этому отношусь. В принципе, 15–20% нашей высшей школы - это крайне низкого уровня учебные заведения. Они или имитируют образование, или готовят просто в никуда, и это все знают. Есть цифры по приему в вузы: в некоторые принимаются люди с почти двойкой по базовому предмету. Они в школе не учились, они и здесь не будут учиться. Минфин руководствовался такой позицией. И с точки зрения эффективности государственных расходов позиция Минфина абсолютно обоснована. Это одна сторона. Но именно сегодня я бы не советовал правительству сокращать бюджетные места в высшей школе. И я не думаю, что это в итоге будет реализовано.
Понимаете, самое хорошее дело в кризис - дать людям возможность учиться больше. Но мы должны изменить структуру высшего образования. Вместо того чтобы готовить 35% экономистов и юристов, чего нет ни в одной стране, надо создавать университеты прикладных наук и систему прикладного бакалавриата. Они есть во всех странах, кроме России. Это конкурентное высшее образование, которое дает не просто «корочку», а конкретную специальность: офис-менеджер, системный администратор, мастер-строитель - то, что раньше давали техникумы. Но прикладной бакалавриат сохраняет ауру университета, это очень важно, потому что родители массово отказываются посылать детей в техникумы. Они соглашаются на вузы ровно потому, что у них есть правильное ощущение: в вузах социальная среда будет поднимать их ребенка, а в других местах иногда опускать. В том числе поэтому сокращение мест мы можем не выдержать, но мы можем перестроить эти бюджетные места.
Социальный вице-премьер Ольга Голодец указывала, что в связи с девальвацией и падением доходов увеличился поток россиян, прежде всего молодых и квалифицированных, уезжающих за рубеж. Они не отказываются от гражданства, но ищут большие зарплаты, лучшую работу. Вы видите такую тенденцию? Это временное явление или мы возвращаемся в начало 90-х?
Нет, мы, конечно, не возвращаемся в начало 90-х. Тогда за рубеж уезжали люди, готовые мыть посуду, потому что это обеспечивало тот уровень жизни, который они не могли получить будучи инженерами на предприятиях в российских городах. Сейчас этого нет. Я думаю, обмен России с Западом людьми происходит постоянно. Мы, к сожалению, больше отдаем в этом обмене, чем приобретаем. И в результате событий, которые начались в середине 2014 года, мы потеряли порядка 100 тыс. высококвалифицированных иностранцев, что довольно много.
«Вопрос в том, чтобы почистить избыточные элементы государства»
- Если бы «Стратегия-2020» воплощалась последовательно, могли бы мы избежать стагнации 2012–2013 годов?
Нет, конечно. Экономический рост стал глохнуть в 2012–2013 годах, а когда [Владимир] Путин заказал нам стратегию, все специалисты в один голос уже предсказывали конец экстенсивного роста. Цена на нефть еще росла, дошла до $100–110 за баррель, но в этой точке замерла и, кстати, довольно долго там держалась, что удивительно. Но уже то, что она перестала расти, исчерпало старую модель, которая была рассчитана не просто на нефтяные доходы от экспорта, а на то, что они все время прирастали. Модель странная, иррациональная, но сформировавшая поведение политической и экономической элиты 2000-х. Предотвратить это было невозможно, и минимизировать негативный эффект в 2014 году надо было с двух сторон и другим путем.
Можно было реализовать две вещи. Первое - это бюджетный маневр четырьмя процентами ВВП. Мы предложили 1% ВВП перераспределить в науку и образование, 1% - в здравоохранение и от 1% до 2% (там была долгая дискуссия) - в транспортную инфраструктуру, в основном в автодороги. Этого не сделали. Более того, деньги из бюджета в полном объеме пошли как раз на те отрасли, из которых в том числе мы предлагали забрать, в силовой блок и госуправление. Конечно, бюджетный маневр невозможно было реализовать за несколько лет, реально он занял бы весь президентский срок Путина до 2018 года. Но вектор перестройки экономики был бы задан.
Второе, что не было принято руководством, - это пенсионная реформа. Если бы она началась в 2012 году, а не была отложена теперь уже до 2018 года, мы смогли бы провести ее в гораздо более мягких экономических условиях. Это не только повышение пенсионного возраста, но и в первую очередь создание нормальной системы накопительных пенсий, когда человек сам откладывает деньги. Мы предлагали создать государственный фонд, видимо, за счет Резервного фонда или Фонда национального благосостояния, который гарантировал бы вложения каждого человека, делал бы их несгорающими. Мы предлагали создать механизм софинансирования частных денег со стороны государства. Понятно, что в 2018 году делать пенсионную реформу нет возможности, у нас просто нет 1,5% ВВП. Мы вынуждены будем делать ее в гораздо более жесткой социально-политической ситуации, и, конечно, это потеря.
- Что может стать существенной точкой роста экономики в ближайшие годы?
Естественными точками роста, конечно, являются не просто отрасли, в которых импорт стал дорогим, менее конкурентоспособным. В первую очередь это те зоны, где наши предприятия могут расширить рыночную долю без больших капитальных затрат. Понятно, что производственные технологии подорожали так же, как подорожал евро. И большое число российских предпринимателей опасаются делать длительные инвестиции в технологии. Я их понимаю. Мы можем ожидать естественных точек роста в сельском хозяйстве, в пищевой промышленности. На мой взгляд - в гораздо меньшей степени в легкой промышленности, потому что мы ее практически потеряли: надо заново станки закупать и обучать рабочих, к тому же здесь мы конкурируем в массовом сегменте с Азией, которая легко бьет нас по цене труда.
Рост можно ждать в строительстве и смежных отраслях. В первую очередь - в жилищном, если правительство сможет продолжить стимулирование ипотеки ниже 12%. Эти три точки роста, наверное, будут дополняться высокотехнологичными предприятиями в оборонном секторе, где сформирован устойчивый платежеспособный спрос на десятилетия вперед.
Часто говорят, давайте сократим в два раза программу вооружений. Сейчас делать это уже нельзя, потому что будут выброшены деньги целого поколения. Это крайне важно не только для нашей независимости, но и для сохранения России в секторе высоких технологий. Сейчас именно эти производства формируют обновляющийся технологический потенциал нашей экономики. Формируют нового инженера, нового техника, нового квалифицированного рабочего.
Высшая школа экономики в цифрах
13,13 млрд руб. составили в 2014 году доходы НИУ ВШЭ
7,2 млрд руб. получил в 2014 году НИУ ВШЭ из государственного бюджета. Большая часть этой суммы, 5,35 млрд руб., пришлась на финансирование образования; 0,95 млрд руб. было выделено на фундаментальные исследования
2,5 тыс. преподавателей работают в четырех кампусах ВШЭ в четырех городах
111,3 тыс. руб. в месяц составляет в среднем зарплата преподавателя, работающего на полную ставку, в московском отделении НИУ ВШЭ. Преподаватель нижегородского отделения в среднем получает почти в два раза меньше - 56,9 тыс. руб.
22,3 тыс. составила общая численность студентов университета в 2014 году
250–600 тыс. руб. в год стоит высшее образование в НИУ ВШЭ
Источник: данные НИУ ВШЭ
- Импортозамещение может стать глобальной точкой роста?
Импортозамещение, о котором говорят по телевизору, это идеологема. Это нечто совершенно отличное от того, что происходит на самом деле. Импортозамещение - это шанс для конкретного предпринимателя. Я вас уверяю, он гораздо лучше и журналистов и чиновников это чувствует. Импортозамещение возможно во всех тех секторах, о которых я начал говорить. В какой степени оно возможно в сфере инвестиционного машиностроения? Ну в той степени, в которой наши компании начнут предъявлять спрос. Если у нас будет устойчивое развитие строительного сектора, сельского хозяйства, перерабатывающей промышленности, то, пожалуй, эти сектора и смежные - от сельхозхимии до упаковки - могут начать развиваться уже в 2016 году. Они могут развиваться, когда почувствуют, что это не попытка их уговорить сверху, а реальные процессы, которые они наблюдают.
Насколько целесообразным, с вашей точки зрения, было введение в прошлом году контрсанкций со стороны России?
Целесообразным, безусловно. Но тактически я бы поступил по-другому. Заявил бы, что, если санкции против России не будут отменены, мы вынуждены будем ввести контрсанкции против определенных секторов экономики стран ЕС. Скажем, через полгода. Тем самым мы убивали бы двух зайцев: во-первых, мобилизовали бы политически очень активное фермерство ЕС на борьбу за отмену санкций. Ведь одно дело, когда все уже случилось, и совсем другое, когда ты можешь этого не допустить. А во-вторых, дал бы отечественным оптовикам и торговым сетям время подготовиться, переключиться с ЕС на Южную Америку, например. Ценовой шок для российских потребителей был бы меньше.
Старая модель исчерпала себя, но такое ощущение, что никто не может предложить новую. В чем бы она могла заключаться?
Новая модель многократно обсуждалась. Это экономика, которая инвестирует в человеческий капитал и получает от него возрастающую отдачу. У нас слишком высокая оплата труда, чтобы претендовать на нишу всемирной фабрики. И слишком образованное население - две трети, если не три четверти, молодых россиян не готовы работать руками.
Мы и через 10, и через 20 лет будем получать значительную часть ВВП от природных ресурсов, просто они могут диверсифицироваться - не нефть и газ, а чистая вода, например. Но половину ВВП к 2030–2035 году Россия должна получать от интеллектуальных продуктов и от экономики впечатлений, от образования, науки, культуры. Это не есть нечто эксклюзивное - это просто путь развитых стран в XXI веке.
Но для того чтобы получать высокие доходы в экономике XXI века, мы как страна должны быть открытыми, должны ориентироваться на глобальные рынки. Россия и сейчас зависит от мировой торговли больше, чем США и ЕС, это следствие нашей экспортной ориентации при относительно низком внутреннем спросе. Мы можем снизить эту зависимость не ограничивая внешние контакты, а обеспечивая рост доходов населения и устойчивость наших предприятий.
Еще одно условие - это строительство современной транспортной и информационной инфраструктуры. У нас сейчас крайне неблагоприятная и непривлекательная среда вокруг городов. Нужны инвестиции в разные инфраструктуры для подготовки земель вокруг крупных мегаполисов. Мы выделили в бюджетном маневре одну инфраструктуру - транспортную, а есть еще газ, электричество и так далее. Где у нас кончается экономическая активность? Она замирает за 20 км от любого крупного города. Где в Европе? Она нигде не кончается, там просто нет периферии. Ну в Штатах и Канаде где-то за 80 км от крупного города. Ты можешь жить за городом, но ездить в город на работу, возить продукты на рынок, быть включенным в экономический ареал городского хозяйства. О расширении радиуса хозяйствования вокруг наших городов мало говорят, экономисты, как правило, не обладают пространственным мышлением.
Еще одно направление - это, конечно, облегчение роли государства [в экономике]. Я имею в виду раздутый блок, связанный с контрольно-надзорными функциями. У нас чрезмерное количество людей в погонах. В погонах должны ходить люди, которые стоят на защите родины и рискуют жизнью.
Четвертый элемент - модификация социальной системы государства. Если мы посмотрим на развитые страны, то увидим, что у них значительная часть социальной помощи идет через НКО (включая церкви), в том числе и государственной, просто-напросто потому, что общественники лучше понимают нужды людей. У нас все понимают, что есть социально ориентированные НКО, их пытаются поддерживать, это не встречает никакого противодействия в нашем правительстве, президентской администрации. Очень хорошо, что благодаря президентским грантам они выживают, но они не оперируют настолько эффективно, насколько могли бы, если бы мы хотя бы 15% денег на социальную поддержку направляли через них.
- Эти позиции войдут в «Стратегию-2030»? Не похоже, что государство готово отказаться от лишних погон.
Уверен, что войдут, против этих позиций никто не возражает. Я вас уверяю, что настоящие люди, которые в погонах, и довольно больших, испытывают не меньшую аллергию к людям в псевдопогонах, что и мы с вами. Любое государство нуждается и в органах безопасности, и в армии, и в прокуратуре. Вопрос в том, чтобы почистить избыточные элементы государства там, где они возникли. Мы просто стали теперь бедными. А бедные люди склонны более рачительно относиться к своим возможностям. МВД, кстати, уже ведет сокращение избыточных функций, например вневедомственной охраны.
Вы заходили когда-нибудь в магазин - покупать цветы? Или в небольшой продуктовый? Там два наемных работника: девушка, которая товар продает, и мужик, который ее охраняет. Совершенно безумная растрата рабочей силы! Ему на стройке надо работать вместо мигрантов, он за двоих там сможет работать. Зачем он уныло сидит в ларьке? Каста охранников показывает неблагополучие нашего общества, нам надо от нее избавиться, а это мы можем сделать только еще больше платя полицейским и проводя более строгий их отбор, повышая безопасность на улицах. Охранник ведь сидит не потому, что хозяева ларька страстно желают этого мужика кормить. Они свой бизнес защищают. Мы должны дойти до состояния, когда хозяин бизнеса сам с облегчением его уволит.
В этот раз как минимум формально чиновники изъявили желание писать «Стратегию-2030» без привлечения внешних экспертов? Будут ли ВШЭ, РАНХиГС (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при президенте) участвовать в этом процессе?
С самого начала эта тема обсуждалась с экспертным советом, куда входим и [Владимир] Мау, ректор РАНХиГС, и я. Доклад по этой стратегии делал [Александр] Аузан, декан экономического факультета МГУ. Конечно, ее будут делать все эксперты. Это мы поставили вопрос о том, что чиновники высокого уровня обязательно должны участвовать в подготовке стратегии. Знаете, у нас буквально несколько секторов, где «Стратегия-2020» относительно адекватно реализуется. И основной из них - образование. Потому что [Дмитрий] Ливанов, министр образования и науки, в ней участвовал не будучи еще министром. Во всех остальных случаях это просто попало в добросовестные руки людей, которые думают по-другому, по-другому читают текст.
«А что, там запрет на профессию? Или их обязали носить желтую звезду?»
- ВШЭ как-то готовится к сокращению бюджета?
Оно уже было. Мы, как и другие бюджетные учреждения, пережили в этом году секвестр бюджета. Было секвестировано 10–11% расходов, таких важных, как наука, расходы на ремонт, на эксплуатацию зданий, на стипендии, они попали в раздел «прочие расходы». Мы надеемся, что в следующем году секвестра не будет, и пока нам удалось убедить Министерство финансов не сокращать расходы на образование. В номинале они сейчас запланированы в том же объеме, что были и в 2015 году без учета секвестра. Я очень рад, что Антон Силуанов несколько раз публично согласился с авторами «Стратегии-2020» и заявил практически те же бюджетные приоритеты, о которых мы говорили в 2012 году, - образование, здравоохранение и транспортная инфраструктура страны. В проекте бюджета, который сейчас Минфин представил во второй раз, эти вещи будут в наименьшей степени подвергаться сокращению. Там сохраняется образование, а финансирование здравоохранения даже на 2,5% увеличивается. Хотя это и ниже инфляции, но все-таки траты на здравоохранение растут на фоне довольно жесткого сокращения других расходов.
Секвестр бюджета предполагает не столь сильную индексацию соцвыплат и сокращение выплат госслужащим. Это движение в правильном направлении?
Вы знаете, самое неправильное направление, и мы никогда не скрывали свое мнение, это тотальный секвестр по 10%, к которому прибег Минфин в начале года. Это абсолютно неконструктивно. Если ты секвестрируешь всех по 10%, то ты отказываешься от реформ, ты подтверждаешь, что у тебя нет приоритетов. Один раз это можно было сделать - Минфин это сделал, на чем-то он сэкономил, но, на мой взгляд, эффект негативный. Представьте, есть куча строек с заключенными контрактами, у которых отняли по 10%, - и как они закрываться будут? Сейчас правительство решает массу обращений по этому поводу. Строили вам какой-то корпус, и тут - бац, у вас оттяпали 300 млн руб. Но контракт эти 300 млн включает. И откуда министерство или кто-то еще найдет эти 300 млн теперь?
- Но вашему вузу удалось по показателям пройти мимо кризиса. У вас госконтрактов не стало меньше?
Заказы ведомств на аналитику, на прикладные разработки перестали расти уже в 2013 году, а сейчас они сокращаются, потому что ведомства при секвестре сокращают в первую очередь исследования и разработки. Им это проще всего сделать. Но мы предвидели такую ситуацию и еще четыре года назад начали переориентацию своих прикладных работ на другие рынки: это крупные города, регионы и корпорации. В последние годы возник довольно значительный рынок заказов университетов на программы развития, на внедрение определенных инструментов, которые существуют в «Вышке», на подготовку их кадров администраторов и преподавателей. Так что пока нам удается удерживать доходы от прикладных разработок на уровне 1,5–1,7 млрд руб. в год.
В плане доходов у нас есть еще три рынка, на которых мы работаем. Первое - это платное высшее образование, оно пользуется спросом, и оно одно из самых дорогих в России. Наши образовательные программы стоят от 250 до 600 тыс. руб. в год, сопоставимо с европейскими университетами. Второе - это дополнительное образование, разные бизнес-школы. Третье - система довузовского обучения. Всего в год мы зарабатываем порядка 4,5–5 млрд руб., это 40% нашего бюджета.
- А на платных студентах и дополнительном образовании вы сильно потеряли за кризисный год?
В 2014 году платный прием упал в полтора раза. Бизнес-школы и другие программы ДПО чуть выросли, но это по номиналу. В реальном выражении вышли в ноль. Кстати, делать из этого какие-то обобщения я бы не стал. Платный прием 2015 года, наоборот, резко вырос - это можно сказать уже сегодня, хотя прием не закончен.
На рынке высшего образования есть устойчивая тенденция - абитуриенты и их семьи вслед за работодателями стали предпочитать университеты с брендом (добавляющие к стартовой зарплате выпускника). Наблюдается сдвиг предпочтений в сторону платного обучения в хорошем вузе за счет отказа от бюджетного места в более слабом. Это рациональный выбор. Если посмотреть на результаты исследования зарплат выпускников вузов в первый год работы - ВШЭ, МГУ, РАНХиГС, «Физтех», МГИМО обеспечивают минимум 50% прироста зарплаты и 50% прироста трудоустройства по сравнению с большинством вузов, которые готовят формально тех же специалистов.
Ваш вуз входит в программу повышения конкурентоспособности российских вузов 5–100: согласно одному из майских указов Путина пять российских вузов к 2020 году должны войти в топ-100 международных рейтингов. Вузы-участники должны приглашать на работу иностранцев. Недавно случилась громкая отставка с поста проректора Нижегородского университета инвестора Кендрика Уайта. Можно считать это сигналом высшей школе?
В нормативных документах программы 5–100 значится, что вузы-участники обязаны на руководящие должности привести не менее двух иностранцев соответствующей квалификации. Когда господина Уайта поливали в телевизоре за недостаточную любовь к русской химии и тут же его уволили, я попросил знакомых силовиков узнать, может, дело там какое-то есть, может, вербовал он кого-то. И через три дня мне позвонили и сказали, что мы поговорили с нашими нижегородскими коллегами и никаких претензий к Уайту не было. Он давно здесь натурализовался, на русской женился, и никто не понял, почему на него телевизор наехал. Так что это только сигнал того, что энтузиастов много.
Есть мнение, что уход с поста проректора ВШЭ Константина Сонина связан с его желанием преподавать в американском вузе и откровенной позицией по политическим вопросам.
Костя Сонин, когда сюда приходил, он предупредил, что, скорее всего, года через два у него будет контракт в Штатах. Мы с самого начала так договорились. Я очень хорошо к Косте отношусь, он очень много для «Вышки» делает. Но это абсолютно нормальная карьера для сильного экономиста. Чикаго, Harris School of Public Policy - это мечта экономиста, особенно если он, как Сонин, занимается политической экономикой. Люди перемещаются туда, где им интереснее, где сильнее академическая среда. Это тот самый редкий случай, когда Костя согласился с Дмитрием Песковым: ученые мигрируют между университетами, а не странами, и очень жалко, что мы часто в этом процессе проигрываем, продолжаем проигрывать.
Хотя к нам в «Вышку» и в плохой год приезжают преподавать 35 ученых из других стран на полный трехлетний контракт. Очень жалко, что Сонин теперь будет в «Вышке» только совместителем.
Контрсанкции и внешнеполитическая ситуация как-то сказались на желании иностранной профессуры работать у нас и на взаимоотношениях с зарубежными университетами?
Нет, практически не сказались. Политические отказы есть, но это единичные случаи из тысяч наших контактов. Экономических отказов больше - ведь наши контракты номинированы в рублях, они стали менее привлекательными на глобальном рынке. Но это касается только найма новых преподавателей. На совместных исследованиях не отразилось никак.
- А вы будете на руководящие должности в ВШЭ, как предписывает 5–100, назначать иностранцев?
Мы с самого начала ориентировались на то, что иностранец не может руководить российским вузом. Это фиктивно. Для этого он должен знать массу поведенческих и административных рутин, регламентов. Хотя тот же Уайт вполне мог быть проректором, поскольку он тут натурализовался. У нас давно работает Мартин Гилман [почетный профессор ВШЭ, советник Кузьминова], бывший директор Международного валютного фонда, очень сильный международный чиновник. Но у него не очень хороший русский, и он просто не сможет быть проректором. Он на голову выше половины моих коллег здесь, но он не может этим заниматься. Не надо никогда ничего имитировать. У нас есть масса лабораторий, в которых мы нанимаем иностранцев, потому что среди русских таких профессионалов нет. И будем так делать дальше.
- Продолжите ли вы сотрудничать с преподавателями - выходцами из РАО «ЕЭС» и менеджерами «Роснано»?
А что, там запрет на профессию? Или их обязали носить желтую звезду? Я не собираюсь узнавать, кто из наших преподавателей является выходцем из РАО «ЕЭС», кто принимал участие в ваучерной приватизации, а кто защищал Белый дом в 1993 году. По-моему, вы сами себя запугиваете. И читателей.
Был реально эпизод в начале 90-х. Яков Уринсон был тогда министром [экономики] и сильно «Вышке» помогал. Поддерживал. И вот он звонит мне и требует - Уринсон горячий человек был всегда - немедленно уволить Игоря Липсица, который постоянно критиковал приватизацию, как ее осуществляло правительство. Я его выслушал и отказался. Тогда он меня обругал оппортунистом. Сегодня оба, и Уринсон и Липсиц, состоят ординарными (пожизненными) профессорами «Вышки» и вполне себе нормально общаются. Все проходит.
«В Госдуму я при нынешнем законодательстве идти не планирую»
- На команду мэра Москвы Сергея Собянина эксперты ВШЭ работают больше, чем на Юрия Лужкова. Почему?
Прошлая команда имела свою собственную, внутреннюю систему принятия решений. На мой взгляд, она в принципе не нуждалась ни в какой экспертизе. В этом смысле команда Собянина - современные менеджеры. При Лужкове просто этого не было. Не то что Садовничему заказывали, а Кузьминову нет: просто не заказывали ничего и никому. Если у них были деньги, то их оприходовали нужным образом через подведомственные структуры. Раннего Лужкова я не застал, а к позднему Лужкову ходил вместе с [Александром] Шохиным [президент ВШЭ], Лужков быстро помог с нашим небольшим вопросом, но никакой потребности взаимодействия с экспертами у его команды не было.
Я с Собяниным и его командой как эксперт работал давно, с момента его прихода в правительство. Когда он возглавил аппарат правительства при Путине, мы в экспертном плане стали работать очень энергично. И продолжили потом, поскольку уже привыкли друг к другу. В плане взаимодействия с мэрией для меня с момента избрания мало что изменилось. Я им теперь только письма посылаю как депутат [Мосгордумы] и надеюсь, может, они их быстрее рассматривают. Экспертная часть работы - она как была, так и осталась, а работа депутата - это работа внизу.
- Многие считают Мосгордуму номинальным органом, не принимающим решения, - вы согласны с этим?
Инициатива практически всегда принадлежит мэрии, но депутатов слушают. Их ведь всего 45, это другой формат по сравнению с Госдумой. В Мосгордуме нет политических разборок и демагогии, это мне очень нравится. А резко противостоять мэрии в условиях, когда большинство принадлежит «Единой России», которую в городе возглавляет мэр, - для этого просто нет почвы.
- Помогает депутатство выигрывать конкурсы мэрии?
Вы переоцениваете возможности московского депутата. Мэрия очень требовательный заказчик, по дружбе тут контрактов не отдают. И вы недооцениваете размеры ВШЭ. Конкурсы выигрывают отдельные институты, переговоры ведут в лучшем случае их руководители, даже лидеры отдельных экспертных команд внутри институтов. Я вообще за последние десять лет не обсуждал ни одного контракта с заказчиком.
Вы хотите сказать, что пошли в Мосгордуму исключительно для расширения кругозора и выполнения социальной миссии? А что вы можете ответить тем, кто считает, что ваш мандат и руководящая должность в ОНФ [Общероссийском народном фронте] своего рода доказательство лояльности к действующей власти?
Слушайте, я возглавляю университет, который вот уже 15 лет непосредственно работает с властью. В качестве экспертного центра - ежедневно. О какой страховке вы говорите? Что мне и кому надо доказывать? Власть сегодня не озабочена поисками лояльности. Сейчас у нас лояльных вокруг пруд пруди. Власть видит нас как профессионалов и использует как профессионалов и в качестве экспертов, и в качестве образователей. А нормальный университет по определению содержит большую дозу независимых и либеральных людей. Хотите иметь нормальный университет - терпите, что в нем вас не будут постоянно поддерживать.
Ходят слухи, что ваше выдвижение в Мосгордуму курировал лично первый заместитель руководителя администрации президента Вячеслав Володин, который является председателем набсовета ВШЭ. Насколько эти слухи правдивы?
Конечно, говорил. Даже не один раз. И с Собяниным говорил тоже не один раз. И с Грефом - он был против, кстати, говорил, что проиграю я с треском, потому что непубличный человек. А Володин с Собяниным поддерживали, им интересно было. Так что спорили мы. [Собянин, Володин и Греф возглавляют соответственно международный консультативный, наблюдательный и попечительский советы НИУ ВШЭ.]
Является ли ОНФ для вас плацдармом для политической карьеры? Планируете уйти в Госдуму или в высокие чиновники?
Нет, не является. ОНФ меня привлекает именно тем, что это не партийное движение и это не «фуллтайм». Меня Общественная палата раньше этим же привлекала. «Фуллтайм» я в «Вышке» все-таки хочу оставаться. Так что в Госдуму я при нынешнем законодательстве идти не планирую, а в высокие чиновники у нас вообще планировать себя бесполезно. У нас инициативников не любят. Помните? ..
Ярослав Кузьминов
Родился в 1957 году в семье известного экономиста Ивана Ивановича Кузьминова, автора книги «Стахановское движение - высший этап социалистического соревнования» и завкафедры политэкономии Академии общественных наук при ЦК КПСС. В 1979 году окончил экономфак МГУ, еще через шесть лет защитил кандидатскую диссертацию по теме экономики общинных отношений.
Ректор «Вышки»
В 1989 году Кузьминов с соратниками открыл «альтернативную» кафедру экономической теории в МФТИ. Как он сам рассказывал в интервью «Радио Свобода», ее вскоре закрыли по «кляузе в ЦК КПСС». Потом то же самое они организовали в МГУ, но «ушли, потому что поняли, что это место на откидном стульчике». В 1992 году Кузьминов вместе с Евгением Ясиным становится сооснователем Высшей школы экономики.
Уже в 1996 году ВШЭ стала государственным университетом. С 2008 года вуз переходит в ведение правительства, а еще через год получает статус национального исследовательского университета, предполагающий приоритетную поддержку со стороны государства. В 2013 году ВШЭ получила право на спецсубсидию для участия в программе 5–100, по которой к 2020 году пять российских вузов должны войти в первую сотню мировых высших учебных заведений.
Кузьминов - активный сторонник реформы образования в России, считается одним из авторов идеи введения единого госэкзамена. В интервью газете «Первое сентября» в 2000 году он так объяснял необходимость ЕГЭ: «Мы настроены на то, чтобы прекратить наконец издевательства над выпускниками. Разрушить систему двойного стандарта - недоверие к школьному экзамену и двойной стресс для ребят».
Член ОНФ
В 2014 году Кузьминов избирается в Московскую городскую думу. «Ведомостям» он объяснял решение пойти в политику тем, что ВШЭ много лет выступает экспертной площадкой по вопросам развития города, но не все предложения реализуются, работа в Мосгордуме - это возможность добиться их выполнения. В 2015 году становится сопредседателем московского штаба ОНФ.
В родстве с ЦБ
Ярослав Кузьминов женат на Эльвире Набиуллиной - председателе Центрального банка и экс-министре экономического развития
Дмитрий Коптюбенко, Полина Никольская
27 мая 2012 года отмечает 55-летний юбилей ректор Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (НИУ ВШЭ) Ярослав Иванович Кузьминов.
Ярослав Иванович Кузьминов родился 27 мая 1957 года в городе Москве в семье профессора экономики.
В 1979 году окончил экономический факультет Московского государственного университета им. М.Ломоносова (МГУ). Начиная с первого курса, занимался в кружке Федора Полянского при кафедре истории народного хозяйства и экономических учений, исследовал историю и теорию натурального хозяйства (докапиталистических формаций). На третьем курсе начал преподавать экономическую историю и историю экономической мысли.
С 1979 года по 1989 год Ярослав Кузьминов был преподавателем кафедры экономической истории и истории экономической мысли МГУ.
В 1989-1993 годах - старший научный сотрудник, заведующий сектором историко-экономических исследований Института экономики АН СССР (затем - РАН)
В 1992 году Ярослав Кузьминов вместе с Евгением Ясиным предложил правительству концепцию создания экономического вуза нового образца - Высшей школы экономики. С 1992 года Ярослав Кузьминов является ректором Государственного университета Высшая школа экономики (ВШЭ, с 2010 года - Национальный исследовательский университет "Высшая школа экономики").
С 1995 года он читает курс институциональной экономики на экономическом факультете ВШЭ.
В 1997 году Кузьминов возглавил группу, разработавшую концепцию организационно-экономической реформы образования России на рыночных основах.
С 1999 года - член Совета Центра стратегических разработок и руководитель ряда направлений подготовки национальной стратегии, в том числе по развитию образования.
В 2001 года по инициативе Кузьминова был создан Российский общественный совет развития образования (РОСРО). На базе РОСРО сформирован Общественный экспертный совет (ОЭС) по стандарту школьного образования, председателем которого стал Ярослав Кузьминов.
С января 2006 года по январь 2008 года Кузьминов возглавлял Комиссию Общественной палаты Российской Федерации по вопросам интеллектуального потенциала нации.
Ярослав Кузьминов входит в состав ряда президентских и правительственных комиссий, общественных организаций. Он является членом Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, членом Комиссии при президенте РФ по вопросам реформирования и развития государственной службы, членом правительственной комиссии по проведению административной реформы, членом Совета Общественной палаты РФ, председателем комиссии Общественной палаты по развитию образования, сопредседателем Российского общественного совета по развитию образования (РОСРО) и других.
Кузьминов - кандидат экономических наук (1984), профессор, заведующий кафедрой институциональной экономики НИУ ВШЭ, научный руководитель Института институциональных исследований.
Он является автором нескольких учебников и монографий, главным редактором журнала "Вопросы образования", а также членом редколлегии журналов "Вопросы экономики", "Форсайт", "Экономический журнал ВШЭ", "Мир России".
Ярослав Кузьминов награжден орденом Почета (2002), медалью "За укрепление боевого содружества" (2007), почетной грамотой Правительства РФ за большой вклад в реализацию Государственного плана подготовки управленческих кадров для организаций народного хозяйства РФ (2007), имеет звание "Офицер Ордена Золотой Академической Пальмовой Ветви" (награда правительства Франции в области образования и науки, 2003).
Которая в настоящее время является Председателем Центрального банка России . У них общий сын Василий. Также у Кузьминова есть также сын Иван и дочь Ангелина от первого брака.
Биография
Родился 27 мая 1957 года в Москве. В 1979 году окончил экономический факультет МГУ, после чего в течение десяти лет преподавал там же на кафедре истории народного хозяйства и экономических учений.
В 1985 году защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую экономике общинных отношений. По инициативе Кузьминова стало выходить первое в России периодическое издание в области экономической истории - альманах "Истоки".
В 1989 году открыл альтернативную кафедру экономической теории в МФТИ .
В 1989-1993 годах - старший научный сотрудник, заведующий сектором историко-экономических исследований Института экономики АН СССР (РАН ).
В начале 1990-х годов вместе с Евгением Ясиным предложил концепцию создания экономического вуза нового образца - первоначально речь шла об открытии годичной программы по экономике магистерского уровня. В течение 1992 года "пробивал" эту идею в правительстве РФ.
Согласно постановлению премьер-министра Егора Гайдара от 27 ноября 1992 года Кузьминов был назначен ректором ВШЭ , долгое время оставаясь самым молодым руководителем государственного вуза в России. Первый набор был проведен в 1993 году. Однако от идеи небольшого экономического колледжа пришлось отказаться - студентов принимали не только в магистратуру, но и бакалавриат.
В 2012 году после присоединения МИЭМ появились инженерные направления. В начале 2014 года Кузьминов выступил с идей структурных изменений ВШЭ, ученый совет его поддержал. Теперь университет будет состоять из больших факультетов, а они, в свою очередь, из департаментов, научных институтов и профессиональных школ. Первый такой факультет - медиа, коммуникаций и дизайна.
Кузьминов один из авторов идеи научно-учебных лабораторий (НУЛ) - "горизонтально организованного научного сообщества преподавателей, аспирантов и студентов, которое не только ведет реальные научные проекты, но, что не менее важно, образует единый круг обсуждения научных проблем на равных, закрывая разрыв между "взрослыми" и молодыми учеными".
Был научным руководителем первой научно-учебной лаборатории институционального анализа экономических реформ. Рассматривает организацию профильного обучения школьников как одну из задач ВШЭ, реализует в этой работе принципы Экономико-математической школы при МГУ .
Кузьминов считает, что университет должен быть вне политики. В конце 2008 года отказался выполнить рекомендацию ГУВД Москвы, предложившего отчислить студентов за участие в "марше несогласных". "Университет - это не место, где можно лозунги выкрикивать или листовки разбрасывать. У нас учатся студенты самых разных политических взглядов: и левые, и правые. Но университет при необходимости может защитить их право учиться, их право быть студентами только в том случае, когда они демонстрируют свои политические взгляды ВНЕ университета ".
С середины 2000-х годов реализует в ВШЭ концепцию исследовательского университета, когда преподавателей стимулируют заниматься научной работой, печататься в авторитетных научных журналах.
В 2013 году, представляя программу ВШЭ по вхождению в топ-100 мировых рейтингов на Совете по повышению конкурентоспособности ведущих университетов РФ среди ведущих мировых научно-образовательных центров, пообещал проводить жесткую селекцию преподавателей, не соответствующих требованиям исследовательского университета.
Общественно-политическая деятельность
В 1988-2004 годах Кузьминова считали "серым кардиналом" при министре образования Владимире Филиппове , в последующие годы его также нередко называли реальным автором реформ российского высшего образования при министре Фурсенко .
Один из основных разработчиков реформы государственной службы первой половины конца 1990-х - начала 2000-х годов, административной реформы и программы борьбы с коррупцией. В 1999 году опубликовал "Тезисы о коррупции", где сформулировал основные направления реформы государственного аппарата.
В 2000 году под руководством Кузьминова был подготовлен доклад об административной реформе, в 2002-2003 годах - серия докладов по анализу и упорядочению функций государственных органов исполнительной власти, бюджетированию и оценке эффективности их работы, по электронным административным регламентам.
С 2001 года - сопредседатель Российского общественного совета по развитию образования (РОСРО ), на площадках которого вплоть до 2009 года обсуждались проблемы образования.
В Общественной палате РФ с 2006 по 2009 год председатель Комиссии по вопросам интеллектуального потенциала нации, с 2010 года - председатель Комиссии по развитию образования.
В 2007-2012 годах входил в состав Общественного совета при Минобрнауки России. Был инициатором создания университетских общественных объединений: Ассоциации ведущих университетов России, Ассоциации ведущих вузов в области экономики и менеджмента.
Последовательно выступал за увеличение финансирования образования. Автор термина "эффективный контракт", при котором доходы работника образования и науки позволяют ему не искать подработки и не уходить в другую сферу.
Участвовал в разработке интегрированного закона "Об образовании в Российской Федерации", принятого в 2012 году. В частности, предложил законодательно запретить учителям заниматься репетиторством со своими учениками, исключить из приема на первый курс абитуриентов с недостаточными баллами по профильным предметам.
Участвовал в создании Стратегии-2010 (так называемой стратегии ), вместе с Владимиром Мау возглавил работу над Стратегией-2020 .
21 июля 2014 года Ярослав Кузьминов прошел регистрацию в качестве кандидата в депутаты Мосгордумы . На состоявшихся 14 сентября выборах набрал 40,99% голосов избирателей, принявших участие в голосовании. Решением Мосгоризбиркома признан избранным депутатом Мосгордумы VI созыва по 45-му избирательному округу (районы Басманный, Мещанский, Красносельский, Сокольники).
В мае 2015 года Кузьминов был назначен сопредседателем московского отделения (ОНФ). Декларируемые доходы ректора выросли с 19,9 млн до 45,2 млн руб . в год. Доходы университета (без учета капитальных вложений и инвестиций) выросли за два года более чем на 30%.
Я.И. Кузьминов является главным редактором журнала "Вопросы образования", членом редколлегии журналов "Вопросы экономики", "Экономический журнал ВШЭ" и "Мир России", членом Правления Новой экономической ассоциации, членом Международной ассоциации институциональной экономики и Европейской экономической ассоциации. Имеет множество правительственных наград.
Доходы
За 2013 год заработал - 19 988 553,70 руб. , супруга - 12 238 697,60 руб. Владеет земельным участком 1470.0 кв. м, квартирой, 70.6 кв. м, дачей 326.1 кв. м, квартирой, 70.6 кв. м, автомобиль Jaguar S-Type.
Скандалы
В бытность Фурсенко на посту министра образования были предприняты попытки введения целого ряда революционных новшеств, которые так и не нашли позитивного отклика в обществе. Это: ЕГЭ, ГИФО, новый порядок финансирования образовательных учреждений или в попросту - закрытие малокомплектных школ, безуспешное внедрение новых стандартов старшей школы, запуск так называемого "болонского процесса", и, наконец, многострадальный новый Закон об образовании.
Любой специалист без колебаний укажет вам на самого влиятельного образовательного политика России, который стоит за всеми этими реформами. Это ректор Высшей школы экономики (ВШЭ) Ярослав Кузьминов. "Вышка", считается у нас оплотом либерально -демократической мысли и не менее революционных разработок.
Именно Кузьминову принадлежит идея независимого электронного тестирования выпускников школ, которое впоследствии получило название "ЕГЭ". Идея разрабатывалась в недрах ВШЭ в течение нескольких лет, пока в 2003 году не началась экспериментальная апробация этой формы аттестации школьников по всей стране, а затем в 2009 ЕГЭ не заработал в штатном режиме.
Вводился ЕГЭ на фоне абсолютного непонимания обществом его целей и задач. И, как следствие, сопровождалось все это непрекращающейся острейшей дискуссией о его целесообразности. Специалисты сходятся во мнении, что ЕГЭ оказался однобоким механизмом оценивания результатов школьного образования: он "ловит" только академические достижения и, наверное, с самого начала должен был быть дополнен более расширенным списком достижений. Все упреки по поводу ЕГЭ, естественно, собрал министр Фурсенко.
Еще одна весьма спорная разработка ВШЭ и ее ректора - ГИФО или государственные именные финансовые обязательства. По задумке Ярослава Ивановича эти самые ГИФО должны были работать в паре с ЕГЭ, чтобы материально стимулировать выпускников. Но идея ГИФО была буквально в штыки воспринята ректорским корпусом, как, впрочем, и идея ЕГЭ и тогдашний министр Фурсенко решил с ее реализацией повременить.
Важную роль сыграл Ярослав Кузьминов в выработке нового порядка финансирования образовательных учреждений - не по числу учителей или смете расходов, а в зависимости от числа учащихся. Идея, предложенная "Вышкой", казалась простой, а механизм прозрачным: рассчитать, сколько стоит реализация образовательной программы на одного учащегося, и направить в школу сумму, равную произведению финансового норматива на количество учащихся. Профессиональное сообщество приняло эту инициативу в штыки. Отдуваться снова пришлось министру Фурсенко.
Идея нормативного подушевого финансирования трудно приживается в системе образования РФ из-за огромного числа маленьких школ, число учащихся в которых не позволяет покрыть все расходы, а содержание школ требует постоянных расходов. В результате механизм нормативного подушевого финансирования формально утвержден, но на деле работает так: на региональном уровне утверждается финансовый норматив, а потом - на уровне муниципалитета деньги перераспределяются между школами в зависимости от условий и потребностей школы.
ВШЭ была разработчиком всего механизма перехода к так называемой "Болонской системе". Казалось бы, благое для отечественного образования дело, снова не было оценено образовательным сообществом и завязло в тяжелых дискуссиях о необходимости этого шага.
ВШЭ приложило руку и к новым образовательным стандартам в старшей школе, и многострадальному Закону "Об образовании". Целые разделы его были написаны Ярославом Ивановичем. В итоге маловразумительный закон отправлен в бессрочную ссылку общественного обсуждения.
В силу масштабности всех придуманных "Вышкой" новаций они всякий раз вызывали бурю дискуссий - и в обществе, и среди экспертов, - но все же странным образом реализовывались, имея в запасе серьезную государственную поддержку. Напомним, что жена Кузьминова Эльвира Набиулина работала в Правительстве министром экономического развития - то есть руководила органом, генерирующим стратегию развития страны во всех её сферах…
В 2012 году, Я.И. Кузьминов возглавил разработку "Стратегии 2020", частью которой стала программа "Новая школа", в которой изложены сценарии развития системы образования РФ - специалисты называют её за глаза "Утопией". Однако реализация этих сценариев маловероятна из-за незавершенности предыдущих начинаний.
Ярослав Кузьминов родился 27 мая 1957 года в городе Москва. Его отец - профессор экономики, автор множества книг и научных работ. Неудивительно, что после окончания школы юноша поступил в один из самых престижных столичных вузов - Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова - на экономический факультет.
С первого курса Ярослав занимался в кружке Федора Полянского при кафедре истории народного хозяйства и экономических учений, исследовал историю и теорию натурального хозяйства (докапиталистических формаций). На третьем курсе начал преподавать экономическую историю и историю экономической мысли.
В 1979 году Ярослав окончил родной вуз, оставшись там в качестве преподавателя кафедры экономической истории и истории экономической мысли МГУ, по его словам, самого юного в Московском университете на тот момент. В 1985 году защитил кандидатскую диссертацию по экономике общинных отношений.
Проработав в МГУ 10 лет, Кузьминов перешел в другое учебное заведение - Институт экономики академии наук СССР, на должность старшего научного сотрудника, заведующего сектором историко-экономических исследований Института экономики АН СССР.
В том же 1989 году он вместе с другими учеными принял участие в организации альтернативной кафедры экономической теории в МФТИ. «Альтернативщики» стремились сделать экономику более объективной, классической, без преобладания марксистско-ленинской политэкономии.
Очень важным в биографии экономиста был 1992 год, когда совместно с Евгением Ясиным он разработал концепцию экономического вуза нового образца. Именно эта концепция явилась фундаментом для известной Высшей школы экономики, с 2010 года - Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», которую Ярослав Иванович возглавляет по настоящее время. Некогда самый юный преподаватель МГУ стал самым молодым ректором в России. За короткий срок в двадцать с небольшим лет учебное заведение стало одним из самых престижных и уважаемых в стране.
С 1995 года Кузьминов читает курс институциональной экономики на экономическом факультете ВШЭ. С 1996 года доцент. В 1997 году возглавил группу, разработавшую концепцию организационно-экономической реформы образования России на рыночных основах. С 1999 года - член Совета Центра стратегических разработок и руководитель ряда направлений подготовки национальной стратегии, в том числе по развитию образования.
В 2001 года по инициативе Кузьминова был создан Российский общественный совет развития образования. На базе РОСРО сформирован Общественный экспертный совет по стандарту школьного образования, председателем которого стал Ярослав Кузьминов. С января 2006 года по январь 2008 года Кузьминов возглавлял Комиссию Общественной палаты Российской Федерации по вопросам интеллектуального потенциала нации.
Ярослав Иванович Кузьминов - кандидат экономических наук, профессор, заведующий кафедрой институциональной экономики НИУ ВШЭ, научный руководитель Института институциональных исследований. Является автором нескольких учебников и монографий, главным редактором журнала «Вопросы образования», а также членом редколлегии журналов «Вопросы экономики», «Форсайт», «Экономический журнал ВШЭ», «Мир России».
Ярослав Кузьминов входит в состав ряда президентских и правительственных комиссий, общественных организаций. Член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, член Комиссии при президенте РФ по вопросам реформирования и развития государственной службы, член правительственной комиссии по проведению административной реформы, член Совета Общественной палаты РФ, председатель комиссии Общественной палаты по развитию образования, сопредседатель Российского общественного совета по развитию образования и других.
Ярослав Кузьминов награжден орденом Почета, медалью «За укрепление боевого содружества», почетной грамотой Правительства РФ «За большой вклад в реализацию Государственного плана подготовки управленческих кадров для организаций народного хозяйства РФ», имеет звание «Офицер Ордена Золотой Академической Пальмовой Ветви» - награда правительства Франции в области образования и науки.
Об особенностях Вышки, или Что такое майнор
Наш университет многопрофильный, на каждом направлении свои конкуренты. И это точно не те, кому динамика ВШЭ кажется чрезмерной. В последние годы все ведущие университеты России взяли очень высокий темп развития и изменений. Если в 2013 году в первой сотне глобальных предметных рейтингов было только 3 российских вуза, теперь их 10. Главный вызов для нас - это конкуренция на мировом рынке. Конкуренция за научные результаты, за лучших ученых, за талантливых студентов независимо от страны их происхождения.
Надо откровенно сказать - тут все мы делаем только первые шаги. Наших выпускников с удовольствием приглашают лучшие вузы США и Великобритании, но нам пока не удается в таком же масштабе привлекать их собственных выпускников на свои магистерские и аспирантские программы.
Стараясь конкурировать с глобальными университетами, мы развиваемся как глобальный университет. Это не прихоть, это необходимость. Россия сегодня участвует примерно в 5 процентах глобальных исследовательских фронтов, а Франция и Германия, например, в 15-20 процентах. Вне глобальной науки, вне глобальных технологий наша экономика просто не может развиваться. Российская экономика сегодня одна из самых открытых - импорт и экспорт дает нам большую долю ВВП, чем в большинстве других стран. Мы очень сильно зависим от глобального рынка, поэтому и должны быть эффективны именно в формате глобального рынка, - вся страна, и особенно университеты.
- Что в Вышке есть такое, чего нет в других вузах?
- Я не хочу сказать, что того, о чем я буду говорить, нет в других российских университетах, это было бы невежливо и высокомерно. Я могу сказать, что мы видим свои особенности, которые хотим развивать и на которые делаем акцент. В какой-то степени другие, наверное, тоже это делают.
- И все-таки...
- Первое. Мы не просто исследовательский университет, мы проектно-исследовательский университет. Мы не только ведем академические исследования, мы реализуем их в прикладных проектах - по всему спектру наших направлений, от компьютерной лингвистики до социологии, от истории до математики. Сейчас образование и наука еще не основные, но уже очень важные двигатели экономики. Чистой наукой, наверное, какая-то доля, какой-то процент людей должен заниматься, но в первую очередь надо учить своих студентов реализовывать на практике те знания, которые они получили. Поэтому самая разная проектная деятельность - от аналитического обеспечения работы правительства, администрации президента у экономистов, социологов, юристов до проектов переустройства городов у школы урбанистики, изменения школьной среды у дизайнеров. Вот недавно наши инженеры из МИЭМ завершили проект «Электронный нос» - сделали девайс, который лучше, чем человеческий нос, различает запахи, и запатентовали его.
- Штука полезная, особенно для тех, у кого аллергия.
- Очень полезная. Я, например, ничего не чувствую.
- И я часто не слышу никаких запахов.
- И таких, как мы с тобой, много - вот рынок уже есть. Чтобы сделать проект и вывести его на рынок, нужно организовать людей, чтобы реально воплотить то, что ты задумал. Не просто придумать, а сделать, чтобы купили. Работая в проекте, ты обучаешься не только основам своей науки, ты обучаешься работать в группе, умению сколачивать эту группу, вести переговоры с людьми, которые исходно не понимают, что ты сделал, убеждать их, то есть развивать комплексные навыки. И я считаю, что такой проектный подход - это наше серьезное отличие.
Вторая особенность. Не смотреть в небо, а смотреть вокруг. Мы стараемся себя не хвалить, а искать свои недостатки и постоянно осматриваться вокруг в поисках нового, в поисках интересного. И менять себя в результате.
- И как давно вы стали строить такую систему?
- Мы возникли в 90-е, поначалу мало что умели, ощущали себя учениками, и в лучшем случае подмастерьями. Сейчас многие считают нас мастерами, но мы до сих пор чувствуем себя подмастерьями, не стыдимся учиться, постоянно ищем, где лучше, чем у нас, и думаем, как это можно приложить к нашим условиям.
Третья наша особенность - мы построены на междисциплинарных взаимодействиях. Собственно, это вытекает из того, что мы, как я уже сказал, проектный университет. Проект нельзя реализовать, оставаясь только инженером или только экономистом. Если ты делаешь экономический проект, то должен позвать в него юристов, политологов, социологов как минимум. Если ты инженер и хочешь продвинуть свой продукт на рынок, то должен звать к себе маркетологов, менеджеров, тех же социологов, юристов и так далее.
- Но у такой работы, мне кажется, должен быть особый формат...
- А он у нас формируется, начиная с дизайна образовательной программы. Очень конкретный формат. Поступив в университет, наши студенты на втором году выбирают себе так называемый майнор. Майнор - это 4 больших связанных между собой курса. Их у нас, по-моему, порядка 40 в московском кампусе, примерно по 10 в филиалах. Ты можешь записаться на любые майноры, но с одним ограничением: не можешь брать майнор по своей специальности. Ну, это было бы глупо - ты и так в этом направлении знаешь больше.
- Можно конкретный пример?
- Условно говоря, экономист может выбрать психологию, работу с большими данными, историю искусств. Это его выбор. Мы приучаем людей к выбору и даем им возможность осуществить его... Наша жизнь состоит из выбора. Вещь эта - выбор - часто неприятная, ответственная. Выбирать всегда приходится в условиях неполной информации. Мы с тобой, как люди пожившие, хорошо это знаем. Всегда рискуешь, когда выбираешь. Основной реальный дефект нашей школы, которую, я считаю, за многое напрасно ругают, в том, что она не готовит ребят к выбору. В ней очень узкое пространство самостоятельного выбора. Мы пытаемся все время вести человека за руку, предписываем ему не только базовую программу, но и дополнительную, выбор ученика подменяем выбором школы за ученика. И где тут выбор? Где собственная ответственность? Продлевать этот процесс еще на 4-6 лет в вузе я считаю неправильным. Поэтому мы обеспечиваем очень большое поле выбора для каждого студента. Он выбирает, наверное, до половины курсов учебной программы. И этот выбор - целиком его ответственность. Кстати, майнор - это не вторая специальность, но и не ознакомительный курс. Что такое, например, 200 часов психологии или права? Это достаточно глубокое погружение. Ты получаешь расширенный, другой взгляд на мир.
Принцип карусели, или Как облегчить выбор ребенку
Я знаю, у вас есть свой лицей. По мнению московского правительства - лучшая школа Москвы этого года. Вот там как раз вы и реализуете концепцию выбора на школьном уровне. Или я не прав?
- Наш лицей - это большая старшая школа в составе университета. Мы принимаем по конкурсу 800 человек в год в 10-й класс на восемь направлений: математика и информатика, экономика и математика, социальные науки, гуманитарные науки, психология, право, дизайн, востоковедение. Как правило, сильные девятиклассники уже представляют примерно свои приоритеты, по крайней мере могут отнести себя к гуманитариям или к естественникам. Лицеист поступает на одно из восьми направлений, а потом первые два месяца ходит по спецкурсам и определяет для себя то, что ему больше нравится. Выбрав гуманитарное направление, он пойдет к историкам, потом к филологам, к философам и т. д. Такой принцип карусели - это облегчение выбора. Это предоставление человеку возможности примерить себя к тому, с чем он дальше хотел бы работать. Есть те, кто вообще меняет направление. Например, ряд лицеистов, поступивших «на экономиста» или «на юриста», настолько увлеклись философией, что перешли на гуманитарное направление и учатся сегодня по бакалаврской программе по философии. И наоборот бывает.
В основе лицейской программы - каждый создает и выполняет собственный проект. Это может быть исследование, а может быть практическое дело, в том числе коллективное.
Создали мы лицей для того, чтобы обеспечить себе ядро заинтересованных в разных наших науках студентов. Не секрет, мало кто, учась в школе и готовясь поступать в вуз, представляет себе, что такое их будущая профессия. Скажем, человек хочет быть психологом, а какие задачи он решает, из чего состоит его работа - ему непонятно. Ежегодно до 15% поступивших в вузы сталкиваются с тем, что выбранное профессиональное знание их совсем не «заводит», просто неинтересно. Или другая опасность - когда он пришел в вуз «за брендом», ему, в общем, все равно, чему учиться, только бы в престижной Вышке (МГУ, МГИМО, подставь другое). Нам, в свою очередь, неинтересно учить такую публику.
Хочу подчеркнуть, что лицей ВШЭ - это полностью бесплатное обучение. Москва финансирует нас ровно в том же размере на ученика, что любую другую московскую школу.
- Значит, правы те, кто утверждает, что деньги в образовании ничего не значат?
- Еще как значат. Мы стараемся привлекать самых сильных преподавателей - и учителей-предметников, и преподавателей университета. Понятно, что наши требования и наши зарплаты выше. Но мы можем сделать это (как, кстати, и другие школы с большим набором) за счет масштаба и современных образовательных технологий. Кроме того, лицею уже несколько лет помогает компания «Новатек» - Леонид Михельсон выделяет гранты на поддержку лучших лицейских проектов как учителей, так и учеников.
- Ярослав Иванович, это все особенности Вышки?
- Не все, конечно. Я еще не сказал о пятой нашей особенности. Мы очень сильно - больше, чем любой другой вуз России, - выдвинуты в школу. У нас около 300 базовых школ по стране. Мы ведем там предпрофильное обучение, преподаем базовые предметы. Но самое главное - мы пытаемся дать школьникам и учителям представления, выходящие за рамки примерной программы. Есть еще особенности, о которых я не стал сразу говорить, потому что они так вошли в кровь, что стали естественными, распространились по стране. Но десять лет назад я бы рассказал, что мы строго боремся со списыванием, с коррупцией и т. д. Мы не заявляем, что у нас этого нет, мы просто выстраиваем механизмы жесткой борьбы с такими случаями. Если у преподавателя ВШЭ нашли некорректное заимствование, он покидает университет. Так и со студентами. Например, из Вышки пошел известный теперь всем «Антиплагиат».
- Насколько я помню, вы первыми ввели студенческую оценку преподавателей.
- Главное, что она не стала для нас пустой формальностью, поводом для отчетов. Обязательно после каждого курса студент заполняет анкету, как это делается во многих западных университетах, и оценивает, насколько доходчиво вел свой курс преподаватель, насколько ему лично оказался полезен этот курс, был ли преподаватель доступен для консультаций. Такая мощная обратная связь не позволяет преподавателям «бронзоветь». У тебя постоянно есть внешняя оценка. Прозрачность и академическая порядочность для нас не лозунг, а инструменты, позволяющие бороться с отклонениями.
Все знают, мы не боимся отчислять студентов. При этом уровень отчислений у нас в последние годы стал более низок, чем в среднем по России. Нас радует, что в Вышку почти перестали идти люди, которые шли за престижным дипломом. Уже знают, что учиться в Вышке трудно, что это тяжелая работа. Мы всегда абитуриентов предупреждаем: «Ребята, есть целый ряд вузов, где не худший состав студентов, чем у нас, но там более мягкая атмосфера. Там вам многое простят. Здесь вам точно не простят. В неделю надо сдавать одну или две письменные работы. Если в этой мясорубке зазеваться, просто сомнет и выбросит». У нас открытый рейтинг студентов, от первого до последнего. Регулярно кто-то из коллег поднимает вопрос: «Давайте нижнюю половину рейтинга закроем, самолюбие студентов страдает, они переживают...» Я им отвечаю: «Слушайте, мы детей должны готовить к тому, чтобы они умели держать удар, когда выйдут в большую жизнь, где их никто не обязан любить. Они должны чувствовать, каково проигрывать. Они должны уметь бороться, уметь психологически собраться, чтобы доучиться, даже если ты 5-й с конца в рейтинге». Я на выпускных говорю: «В первую очередь хочу поздравить тех, кто в конце рейтинга. Вы дошли до конца, теперь любой работодатель будет смотреть не на то, каким вы были в рейтинге, а на то, что вы Вышку окончили, значит, у вас есть устойчивые профессиональные знания». Мне кажется, что модель образования ВШЭ (с одной стороны, очень много выбора, а с другой - очень много ответственности и внутренних рисков) формирует будущий успех в жизни.
Муниципалы с радостью отдадут свои школы. Но станет ли от этого лучше школам?
В новом учебном году систему образования ждут две большие перемены. Первая связана с идеей министра о переводе школ на региональный уровень. Получится ли это сделать и надо ли?
- Это очень сложный вопрос. Я обсуждал эту тему несколько раз и с министром, и с ее заместителем Татьяной Синюгиной. Во-первых, я хотел бы сразу сказать, что идеология этого дела часто искажается. Люди, которые критикуют эту идею, говорят, что вот Васильева хочет подавить свободу школ. Или выстроить вертикаль из Москвы и всем рулить. Но дураков нет в министерстве, никто не собирается рулить всем из Москвы, все понимают, что это невозможно. Речь идет о том, что нужно обеспечить той трети школ, которые находятся в очень плохих условиях, ресурсы, финансирование, чтобы они давали детям достойный уровень общего образования. Я считаю, что в этом плане эта задача абсолютно правильная.
- Но осуществима ли она?
- У нас из почти двух триллионов рублей, которые идут на школу, 75% покрывается субсидиями регионов, а 25% - больше 400 миллиардов рублей в год - поступает от муниципалитетов. Если мы захотим забрать школы в регион, а именно об этом идет речь, то естественно, что муниципалитеты перестанут эти деньги платить. И я их очень хорошо понимаю: муниципалитеты у нас бедные, им есть на что тратить деньги. Сторонники того, с чем Ольга Юрьевна выступила, говорят, что вот муниципалитеты получают субсидии и не все отдают в школы, а многое тратят на текущие дела - забор покрасить, асфальт залатать, а школе мало достается. Но есть разные муниципалитеты. И в этом отношении, на мой взгляд, надо на три части разбить эту проблему. У нас есть три типа территорий: первые - это совсем бедные регионы, их у нас около 40%. Я думаю, вы сами хорошо представляете области и республики, где средняя зарплата еле доходит до 15 тысяч рублей. Регион получает дотацию из федерального бюджета, муниципалитет - из регионального. Вот и вся финансовая система. В этом отношении никаких негативных последствий от переноса ответственности на уровень области республики не будет, но и пользы не будет. Потому что проблема в том, что эти регионы совсем бедные, у них все равно нет денег. А это деяние количество денег не увеличит. Если мы всех наших граждан хотим обеспечить нормальным стартовым общим образованием, еще раз говорю, я поддерживаю эту цель, тогда давайте подсчитаем потребности и увеличим федеральные трансферты. Пусть они целевыми будут - на образовательные системы слабых регионов, у которых нет своих средств. Тогда да, можно сделать и то, что Ольга Юрьевна предлагает.
Есть вторая группа регионов - это относительно богатые регионы с крупными городами. В этих городах сосредоточена платежеспособная часть населения. Так или иначе - через фонды развития школ, через другие механизмы - родительские деньги попадают в систему образования. Плюс сами города серьезно доплачивают своим школам по сравнению с другими школами области. Нередко областное руководство хитрит и разными путями перераспределяет финансирование к слабым районам: все равно город своих школьников не бросит. Если забрать у крупных городов школы и передать в регионы, мы просто обрушим систему финансирования 75% сильных школ, ну, кроме Москвы и Питера, где субъект Федерации и город - это одно и то же. Поэтому в отношении этих регионов ответ однозначный - не передавать.
И третья группа - это еще где-то 30% регионов, они промежуточные, вот здесь надо исследовать, что получится, провести эксперименты. Мне кажется, что достигнуть той цели, о которой руководство министерства говорит, можно другими правовыми и экономическими инструментами. Каждая школа должна быть обеспечена региональным нормативом, но с коэффициентом на сельские школы, на малокомплектные и т. д. И эти деньги из региона должны идти сразу в школы, минуя муниципалитет.
Рост без профессионального сообщества - это рост по назначению начальства
В последнее время очень много говорят о том, что создана модель национальной системы учительского роста. Это прорыв? Или это просто слова?
- Система учительского роста - очень важная вещь. Учитель должен иметь возможность расти, оставаясь в классе. Если смотреть со стороны, то может показаться, что учитель - профессия с абсолютно горизонтальной карьерой. Хорошо, что мы подняли учителям зарплату. Хотя, на мой взгляд, в ряде регионов были извращения, они отчитываются поднятой зарплатой в полтора раза, не говоря ни слова о том, что и нагрузка практически увеличилась в полтора раза.
Профессиональный рост учителя должен иметь некоторые ступени, которые должны обеспечивать его признание в более широком сообществе, чем одна школа. Это очень сложная вещь. Как это сделать? Первое: должны быть различные формы межшкольных взаимодействий учителей, межшкольные кафедры (мы давно за это выступали), конференции. Учителя должны стать более мобильными. Можно ли это сделать? Да, можно. Это не очень большие деньги. Есть и вторая сторона: профессиональный рост должен объективно чем-то подкрепляться - повышением квалификации. Но у школ нет денег, поэтому повышение квалификации часто сводится к профанации, когда засчитывают то, что дешевле всего, или то, что совсем рядом. Ели мы создаем национальную систему, мы должны изменить механизм реализации. На конкурсной основе дать гранты ведущим педагогическим университетам, ведущим классическим университетам, чтобы они разработали и реализовали действительно передовые, поднимающие учителя программы повышения квалификации, стажировок или семинаров по своим предметам, чтобы учителя почувствовали себя частью более широкого, чем школьное, профессионального сообщества. Федеральные гранты должны покрывать все расходы, связанные с реализацией программы, включая оплату проезда и командировочные для учителей и даже небольшие гранты школам, чтобы они могли покрыть дополнительные расходы, связанные с временным отсутствием учителя. При этом каждый ведущий университет - оператор гранта сам проводит национальный отбор на свою программу (онлайн это просто сделать).
Мы посчитали - на старт программы нужно несколько миллиардов рублей федерального бюджета. По сравнению с двумя триллионами рублей, которые идут на школу, это не очень большие деньги. Их можно найти. Мне кажется, что делать иерархическую лестницу: главный учитель, старший учитель, генеральный учитель - можно, но ничего не получится, если это не будет сопровождаться системой реальной взаимной оценки. А взаимная оценка может происходить только тогда, когда учителя разных школ, разных районов, разных областей будут общаться друг с другом и взаимно друг друга оценивать. Мы должны создать устойчивое профессиональное сообщество, а уже потом говорить о росте. Рост без профессионального сообщества, вне профессионального сообщества - это рост по назначению начальства. Такой рост мы уже видели.
- В нынешнем учебном году в 15 регионах учителя будут сдавать, скажем так, ЕГЭ по математике и русскому языку, подтверждая свою предметную компетентность, своеобразный такой квалификационный экзамен. Как вы к этому относитесь?
- Это мера обидная, но, в общем, я считаю, что на нее пошли правильно. Мы не можем уже относиться к учительскому корпусу так, будто бы ему ничего не платят и он работает за спасибо. Чтобы научить чему-то другого, учитель должен сам уметь это делать, знать то, что его ученики должны знать. С другой стороны, профессиональная гордость, достоинство учителя - важнейший ресурс. Действовать надо очень аккуратно, чтобы учителя мотивировать, а не демотивировать.
- Мне же кажется, что сегодня мы не можем заставить учителей сдавать этот экзамен или проходить тестирование. Нет закона, позволяющего это делать. Но жизнь у нас такая, что махнут рукой, и все как один добровольно запишутся на сдачу. Вопрос для меня в другом: кто будет судьями? Все те же чиновники, органы управления образованием?
- Не надо так категорично. Мне кажется, что орган управления образованием всегда опирается на определенное профессиональное сообщество. Но это должно быть широкое профессиональное сообщество, чтобы не допускать кумовства. К сожалению, я это знаю, в ряде регионов мы от этого не застрахованы. В этом отношении снова необходимо широкое профессиональное сообщество, ну, условно, сообщество учителей-предметников по математике пусть проводит экзамен по математике. В свое время мы же создали много профессиональных стандартов и не нашли ничего лучше, чем создать профессиональный стандарт педагога, и точка. Что там написано, кому он нужен, никому не понятно. А вот профессиональный стандарт учителя математики можно создать, и он будет точно полезен. Но его должно поддерживать профессиональное сообщество, а не начальство. На следующем этапе давайте создадим сетку профессиональных стандартов учителей-предметников. И может, на основе этих профессиональных стандартов у нас отраслевые советы по профессиональной квалификации начнут возникать в учительской среде. Учительское сообщество у нас огромное - 2 миллиона человек - это замечательная почва для создания таких вот советов.
- Как минимум 10 процентов учительского сообщества весьма активны.
- Я бы сказал, что в учительском сообществе активная часть гораздо выше, чем в инженерном, например, сообществе. Потенциал действующего учительского корпуса большой, но людям надо подсказывать, куда можно идти, по каким ступенькам восходить, и внедрять предсказуемые для каждой группы программы профессионального роста.
- Много лет назад обсуждалась идея, что надо увести единый экзамен из системы образования, сделать его независимым от нее. Но вместо этого возникла так называемая независимая оценка качества образования, которая очень часто формальна, система продолжает и дальше сама себя оценивать. Можно ли вообще построить реально независимую от органов управления образованием систему оценивания качества того, что делает образование?
- Такая система может быть построена. Но не так, как это сделано сейчас. Сейчас это чистой воды имитация. Независимая оценка качества идет от клиента. Да, клиент часто некомпетентен и нас раздражает. Я тебя уверяю, автомобильного дилера клиенты раздражают точно так же, как учителя раздражают агрессивные родители или плюющиеся бумажными шариками школьники. Но это наши клиенты, пусть и не всегда правы. Независимая оценка качества идет от нескольких независимых сред, неприятных, часто ошибающихся, но ведь это же независимая оценка. Клиент, сообщество клиентов должны иметь инструменты опроса, вот я рассказывал, как в Вышке мы это сделали. Мы же не считаем, что все студенты правы в оценке преподавателей, но у нас нет другого инструмента, кроме как учитывать их оценку.
- Работает закон больших чисел.
- Да, это и закон больших чисел. Мы понимаем, что у студентов тоже свои локальные интересы, в частности, сэкономить время, меньше учиться, мы это учитываем. Точно так же надо учитывать реакцию учеников и их родителей, работодателей, профессионального сообщества ученых, которые оценивают уровень знаний, уровень работы школы по предмету - вот вам независимая оценка качества. И, наконец, есть еще один очень важный ее элемент - это международное сопоставление, международные эксперты. Опять же, нам никто не велел их слушаться, записывать и делать, как они скажут, но послушать-то надо. Россия, тьфу-тьфу, неплохо участвует в международных сопоставлениях. Мы сейчас в позитивном тренде идем и по TIMSS, и по PISA. Вот по компетенции взрослых у нас, как ты знаешь, ужасные результаты, но нам надо шире применять международную оценку, формировать панель независимых международных экспертов, платить им деньги, приводить их и говорить: «Оцените, правильно ли мы преподаем географию, исходя из опыта ваших стран. Может, вы чему-то изумитесь и у нас спишете, а может, вы скажете: «Мы давно не так учим». Нормальный человек всегда должен максимально использовать тот опыт, который вокруг него. Это тоже оценка качества, правильно?
«Пастернака не читал, поэтому умолкаю»...
Недавно министр заявила о том, что написаны новые стандарты для начальной и средней школы и что до конца следующего года будут предъявлены стандарты для старшей школы, которые качественно отличаются от того, что было раньше.
- Я новых стандартов, о которых говорила министр, не видел, поэтому ничего сказать по этому поводу не могу. У меня свое отношение к действующим стандартам, мне кажется, что у них есть и большие плюсы, и большие минусы.
- Какой самый большой минус?
- Очень невнятное описание содержательной части стандартов. Все сброшено в примерные программы, а так школа не может жить. В этом отношении я с министром солидарен. При этом я уверен, что содержание надо описывать не как «что проходить», а как подробное описание результатов - как предметных, так и метапредметных. Иначе мы загубим любую авторскую школу, любые новые подходы.
- А плюс?
- Там заложен большой объем выбора школ и самого ученика. Ни в коем случае нельзя эту возможность выбора потерять или выбросить. Что же касается нового варианта стандартов, то еще раз говорю, что я их не видел и в отличие от рабочего, который Пастернака не читал, замолкаю.
- С какими вызовами столкнется система образования в ближайшие годы?
- Я думаю, что самый большой вызов - это цифровизация. Она обычно представляется в крайне упрощенном виде: что вот будут там электронные учебники и так далее. В самые ближайшие годы появятся доступные почти каждому самообучающиеся интернет-роботы, которые будут решать за тебя задачи. Это обрушит слабые школы просто в один момент. Слабые школы - это те, что на готовых заданиях живут. Учитель не сможет через 5-10 лет определить, ребенок сам решил задачу или ему решил ее робот из облака. А к 2025 или 2030 году робот сможет сформулировать три-четыре альтернативных решения и ход решения напишет. Невозможно будет преподавать так, как мы преподаем до сих пор: задачник, решение, правильные ответы и так далее. Сочинение умрет полностью по этой же причине. На подходе роботы, которые замечательно будут ваять типовые сочинения. Как из этого выйти? Только через проектную форму школ. Через заинтересовывание учеников. Чтобы им было интересно не списывать, а заниматься вот той задачей, которая есть. Причем заниматься ею коллективно и с привлечением вот этих самых цифровых возможностей. Это будет постижение географии, математики через проекты, а не через решение индивидуальных задач. Это коллективная форма, это проектная форма. На порядок возрастет роль воспитания в школе. Здесь опять есть точка, где мы сходимся с Ольгой Юрьевной Васильевой: она говорит о необходимости восстановления воспитания. И я с ней полностью согласен. Потому что учитель за последние 25-30 лет потерял функцию воспитателя. Он должен ее восстанавливать: не только быть консультантом, но и воспитателем. Только это не старое воспитание-назидание.
Это воспитание, формирующее интересы, позитивную мотивацию, умение сотрудничать. Он должен стать, условно говоря, лидером, который будет ребятам интересен. Но это потребует огромной перестройки учительского сообщества. Вот почему я говорю о неизбежности качественного изменения системы повышения квалификации учителей, обновлении их умений, потому что без этого школа просто развалится, общество начнет к ней относиться пренебрежительно.
- Наверное, к этому надо готовиться. И в первую очередь педагогическим вузам. Может быть, начинать это делать надо было вчера. Сегодня будущее уже не повторяет настоящее, как было раньше. Оно вот тут рядом, на расстоянии вытянутой руки...
- Мне кажется, что обучение в педагогических вузах построено ну сильно неправильно. Кто такой педагог? Педагог - это искусство. Это же не теория. А у нас сдал теорию педагогики на «пять», можешь считать себя учителем - иди в школу. Но мы же не теоретиков педагогики выпускаем, мы должны готовить реальных педагогов.
Есть в каждом студенческом сообществе - и у физиков, и у историков - ребята, которые с удовольствием занимаются с младшими. Вот это будущие педагоги. Их надо выделять. Им надо предлагать реальные педагогические практики. Человек должен преподавать все время обучения на учителя. Пусть он начнет с необязательных занятий, с тьюторства, с кружка географии. Так должен формироваться новый класс педагогов.
Все, что было, еще будет. Все, что будет, уже было
Ярослав Иванович, за вашу профессиональную жизнь было создано несколько концепций развития образования: 2010, 2020, 2030... Угадали ли эти концепции, что будет? Подсказали ли пути решения проблем, которые возникали? Или это были теоретические размышления футуристического плана, далекие от жизни?
- В очень многом эти концепции реализованы. Первым было предложено нормативно-подушевое финансирование, оно реализовано везде - и в школах, и в вузах. Идея реализована, просто денег не хватает, чтобы это по-настоящему задышало. Второе - профильные школы. Тоже реализовано, хотя и далеко не полностью. Четвертое - «бакалавриат - магистратура» - ступенчатое высшее образование. Реализовано. Пятое - единый экзамен. И он реализован. Шестое - это поиск талантов - олимпиады и преимущество при зачислении. Реализовано.
- Эффективный контракт?
- Эффективный контракт в какой-то степени реализован. Но там много извращений. Проблема очень простая: с самого начала правительство стало на этом экономить. На реализацию эффективного контракта требовалось 1,2% ВВП - на все, в том числе на учителей, врачей, медсестер. Минфин начал с 0,37% ВВП. Сегодня Федерация дает на реализацию эффективного контракта меньше 20% необходимых средств. Все остальное повешено на регионы. Отсюда проблемы перегрузки учителей, отсутствие денег на экскурсии, учебные пособия и т. д. Отсюда «отсутствие бинтов в поликлиниках».
- А что не реализовано из важных заложенных в концепции идей?
- Из важных мер, которые мы предлагали, практически не реализован прикладной бакалавриат. Мы остались последней страной, которая искусственно «опускает» рабочий класс, предлагая ему заведомо более низкий образовательный - а значит, и социальный - статус. Все страны без исключения уже решили эту проблему через технический бакалавриат, университеты прикладных наук. В итоге в колледжи идут, чтобы без ЕГЭ поступить в вузы, две трети их выпускников никак не используют полученные квалификации. А страна продолжает ввозить миллионы трудовых мигрантов. А страна не может поднять качество продукции - это ведь проблема качества исполнения технических регламентов, проблема качества рабочего класса.
Главное, что не реализовано, - это, конечно, бюджетный маневр в пользу образования. Мы с самого начала считали, сколько стоит не просто реформа образования, а сколько должно стоить образование в нашей стране. С самого начала мы говорили, что Россия тратит слишком мало на образование по сравнению с другими странами. У нас финансирование образования составляет 3,5 процента ВВП, а в странах, с которыми мы себя сравниваем, это в среднем 5 процентов ВВП. Учитывая, что эти страны еще и богаче нас, мы очень сильно недодаем образованию. В последние три-четыре года система образования потеряла 20 процентов реального финансирования, так же как и здравоохранение. Это очень серьезная проблема. Как вы понимаете, любые предлагаемые инструменты, любые новые формы работают тогда, когда они обеспечены ресурсами. Мы реализуем свой текущий интерес за счет будущего. Это опасно. Любые разговоры о стабильности, о конкурентоспособности очень важны, но надо все-таки думать не только о своей конкурентоспособности, но и о конкурентоспособности своих детей.
- За двадцать лет вы написали столько аналитики, что материалов хватило бы не на одну докторскую диссертацию. Почему ее у вас до сих пор нет?
- Потому что у меня нет не нее времени. А приписывать себе чужие результаты я не могу. Да я и не очень понимаю, зачем она мне. У нас такое количество докторов как экономических, так и педагогических наук, что встраивание в их ряды меня не украсит. Точно так же, думаю, меня не украсит и членство в какой-нибудь академии.
Интернет считает его теневым министром уже на протяжении трех сроков. Что правда, а что ложь?
Если полистать Интернет, то практически в каждой пятой статье написано, что все нововведения, все реформы, которые проводились начиная от Филиппова и заканчивая Ливановым, - это ваши идеи. Министры приходят и уходят. Когда придет новый министр, напишут ли, что идеи Ольги Юрьевны Васильевой, которые она реализовывала, будучи на Тверской, тоже были вашими?
- Думаю, что нет. Ну, во-первых, то, что пишут про Филиппова, Фурсенко и Ливанова, - это неправда. Они реализовывали идеи широкого коллектива людей, который возглавляли они сами. В какой-то степени наши взгляды совпадали. Мне удавалось убедить их в чем-то. В какой-то степени они реализовывали свои собственные конструкции, и это вполне нормально. Понимаете, в образовании есть большая группа исследователей, большая группа аналитиков, которые предлагают те или иные модели, оценивают их. Это сообщество всегда взаимодействует, обсуждает что-то внутри себя, но каждый министр обладает своей собственной стратегией, иначе он просто уважать самого себя не будет. Я, честно говоря, не представляю, что можно назначить министра, у которого нет собственных идей, лишь для того, чтобы он реализовывал чьи-то концепции. Зачем это делать? По-моему, у всех трех министров, о которых мы говорим, было свое собственное лицо, и они были глубоко убеждены в тех вещах, которые делали. Далеко не во всем я был с ними согласен. Скажем, Андрей Фурсенко совершил настоящий подвиг, доведя до конца ситуацию с ЕГЭ и болонской системой. Андрей Александрович это сделал, честь и хвала ему, но при нем же был закрыт эксперимент по ГИФО. Если бы мы тогда внедрили бюджетные гранты по результатам ЕГЭ, то сейчас бы имели совершенно другую структуру высшего образования. Подготовка «в никуда» сократилась бы в разы. Дмитрий Викторович Ливанов не боялся структурных изменений и много сделал для борьбы с псевдообразованием, но часто занимал жесткую позицию, не учитывающую общественных реакций. Он не любил социальные, гуманитарные науки, вообще их таковыми не признавал. Повторю: у каждого из министров были сильные стороны, были позиции и действия, с которыми я был не согласен, и мне представляется это вполне естественным.
- Что изменилось за год в системе образования после прихода нового министра?
- Я бы сказал, что вижу попытку вступить в диалог с учительством и слушать тех, кто образует корни отечественного образования. Я вижу попытку построить систему опорных университетов в регионах, это очень хорошая идея, мы ее полностью поддерживаем. Идея заключается в том, что у нас есть университеты, у которых может быть не такая сильная международная научная конкурентоспособность, но они очень важны для развития региона. Их надо сделать некими хабами - передать туда технопарки, инкубаторы, чтобы они могли выращивать вокруг себя технологические команды, команды, занимающиеся социальными проектами, чтобы, условно говоря, четверть или треть студентов там задерживалась и с помощью университета реализовывала бы новые проекты, формировала региональные центры инноваций. Мне кажется, это очень богатая идея, но пока, к сожалению, под нее нет ресурсов. Но я надеюсь, что она будет реализована. Мне кажется, что в принципе началось здравое движение по упорядочиванию системы учебников и учебных пособий. Здесь много демагогии по поводу того, что это наступление на свободы, я этого совершенно не понимаю. Слушайте, мы живем в мире Интернета, нам доступна масса всего - бери и пользуйся. Какие свободы? О чем мы говорим? Бумажному учебнику осталось жить несколько лет.
- Я бы вообще упразднил Федеральный перечень учебников как институт...
- Вот. Но движение к тому, чтобы было понятное содержательное ядро в стандарте, верно. Чтобы обновлять его регулярно, оно должно быть. Без него стандарт превращается в пустую бумажку с описанием санитарно-гигиенических условий. Я со многими своими коллегами в Высшей школе экономики спорил по этому поводу, им старый стандарт как-то больше идеологически нравился, но мне представляется, что это неправильная позиция. Отсутствие содержательных требований - это не гарантия свободы. И я считаю, что сделаны робкие, но важные шаги в отношении гарантий и прав ребенка безотносительно к тому, где он находится, чтобы он мог переходить из школы в школу. Все эти вещи должны сопровождаться и какими-то перспективными шагами: руководство министерства должно видеть, что будет через 5 или 10 лет. В этом отношении остаются вопросы. Я не вижу здесь противостояния, но и не вижу и активной политики. К тому же еще одна немаловажная вещь. Васильевой удалось собрать свой кадровый состав в министерстве только сейчас. Почти год прошел, люди еще какое-то время будут осматриваться. Министерство не состоит из одного министра. Поэтому трудно оценивать, что, собственно говоря, удалось сделать за это время. Декларации - это одно, а что реально сделано - это другое.
- Что сегодня в первую очередь необходимо учителю, чтобы быть хорошим учителем?
- Мне кажется, что человек, идущий в школу, прежде всего должен любить быть учителем. Ему должны нравиться его ученики. Если они ему не нравятся, то лучше найти другую работу. Все остальное просто прилагается к этому - и зарплата, и статус, и знания. Но если этой базовой черты учителя у человека нет, то ему лучше из школы уйти.