В Музее им. Пушкина открывается большая выставка, посвященная пионеру современной архитектуры - Ле Корбюзье. «Афиша» вспомнила главные постройки классика и узнала, что с ними происходит сейчас.
В ГМИИ им. Пушкина привозят графику, живопись, проекты и макеты самого важного архитектора XX века — Ле Корбюзье. Родившийся в Швейцарии в 1887 году, он стал адептом модернистской архитектуры в мастерской Петера Беренса, где работал бок о бок с другими отцами-основателями модернизма — Людвигом Мис ван дер Роэ и Вальтером Гропиусом. Переехав в 1919 году в Париж тогда еще под своим настоящим именем — Жаннере, — он стал работать в «Обществе по применению армированного бетона», водить дружбу с Браком и Пикассо, а потом и издавать провокационный архитектурный журнал L’Esprit Nouveau — «Новый дух», в котором нападал на буржуазную архитектуру, не отвечающую требованиям времени. В 1925 году он уже показал проект реконструкции центра Парижа — «План Вуазен», — по которому нужно было снести 240 гектар старого города ради небоскребов и широких проспектов. План вызвал шок у старой архитектурной гвардии и восторг у архитекторов-модернистов по всему миру — и с тех пор это случалось более или менее с каждым проектом архитектора.
Жилой дом в Вайссенхофе
Построен в 1927 году как образец нового жилья, сейчас работает как музей
Район Вайссенхоф в немецком Штутгарте был построен как выставка образцового нового жилья — кроме дома Ле Корбюзье тут есть дома, построенные Мисом ван дер Роэ, Петером Беренсом и другими. Дом Корбюзье построен из кирпича и сверху покрыт штукатуркой. Это самая первая постройка, в которой нашли себе применение его знаменитые пять архитектурных идей: ленточные окна, сад на крыше, тонкие колонки на первом этаже, которые придают зданию парящий вид, свободная планировка внутри и фасад, который не несет на себе никакого веса — всю тяжесть несут расположенные внутри постройки опоры (что, в частности, и позволяет делать ленточные окна). Сейчас дом отреставрирован и в нем восстановлены оригинальные интерьеры: например, гостиная с подвижными перегородками и спальня с раскладными кроватями, которые в дневное время должны были убираться в некое подобие шкафов из бетона.
Вилла «Савой» в Пуасси
Построена в 1928-1931 годах для промышленника Пьера Савоя, входит в число национальных памятников Франции и функционирует как музей
Вилла «Савой», загородная вилла в Пуасси, в 33 км от Парижа, — канонический пример использования пяти принципов, сформулированных Корбюзье. Дом изначально гордо и одиноко стоял посреди большой лужайки — идеал модернистского пуризма, приватное жилище для богатого и счастливого человека нового времени. Но судьба виллы и владельцев была трагической: во время нацистской оккупации ее занимали немецкие войска, потом — американские. Уходя, немцы залили в канализацию цемент, а американцы стреляли ради развлечения по ее окнам. После войны разоренная и овдовевшая мадам Савой переехала жить на соседнюю ферму, а виллу использовала как сарай, выращивая вокруг нее картошку. Постепенно Пуасси из деревни превратился в пригород Парижа: местные власти чуть не снесли виллу, чтобы построить на ее месте школу. Только после того, как в 1965-м Корбюзье умер и был с большой помпой похоронен как герой Франции, вилле дали статус национального памятника. К тому моменту у нее обвалилась крыша и вид на нее загораживало здание построенной-таки рядом школы. Но потом ее отреставрировали как следует (работы велись с 1965 до 1997 года). Сегодня ее снова окружает идеальный газон, она сверкает белизной, и вид на нее ничто не загораживает.
Здание Центрального союза потребительских обществ в Москве
Построено в 1930-1936 годах, сегодня в здании размещается Росстат
Для Москвы этот проект стал революционным: Корбюзье спланировал учреждение нового типа для новой жизни в новой стране. В духе времени, дом больше напоминает комбинат или какую-то машину-трансформер, чем офис. В глаза сразу бросается зал заседаний, который выделен в отдельный объем и нависает над главным входом, опираясь только на характерные для Корбюзье тонкие колонки. Внутри вместо лестниц — пандусы, по которым служащие спускаются как по ленте конвейера. Остекление, закрывающее большую часть здания, было частью сложной системы кондиционирования. Но нормально окна так и не работали, причиняя служащим много проблем, — летом было душно, а зимой холодно. Сейчас попасть в здание можно, если только договориться о посещении с охраной: это госучреждение, и там действует пропускной режим.
Штаб-квартира ООН в Нью-Йорке
Комплекс построек, возведенных в 1947 - 1951 годах группой архитекторов, в которую входил и Ле Корбюзье. Сегодня здесь расположен только Секретариат и зал Генеральной Ассамблеи ООН
После окончания войны Нью-Йорк буквально упросил ООН строить здание именно здесь, землю под строительство дали бесплатно — в тот момент это было для города большой честью. Штаб-квартиру, символизировавшую идеалы демократического послевоенного Запада, построили в районе, где до того были только скотобойни и карандашная фабрика. Для проектирования был созван целый совет из архитекторов, Корбюзье разработал архитектуру главного входа — изгибающуюся ангароподобную крышу. Уоллес Харрисон, курировавший проект, осуществлял синтез предложенных идей — и, говорят, Корбюзье уехал из Америки серьезно обиженный тем, что его решения подверглись не слишком деликатной переработке. Роль Корбюзье в проекте вычленить сложно — его имя даже не значилось в финальном списке архитекторов, принято считать, что его идеи «сильно повлияли на общий облик здания». К 1990-м годам состарившаяся штаб-квартира со всеми ее когда-то новаторскими решениями стала обузой для Нью-Йорка. Налоговая политика рейгановского правительства ввергла ООН в «хроническую нищету», и тратить деньги на поддержание памятника становилось все сложней. В 1999-м ситуация обострилась: отопление и кондиционирование обходилось в 10 млн долларов в год, во многом из-за 5400 окон, которые проектировались, когда энергия стоила гораздо дешевле. И когда Дональд Трамп собрался строить новый небоскреб прямо возле штаба, мэр Джулиани отказался вмешиваться в ситуацию: Нью-Йорку 1990-х символ демократии прибыли, даже символической, уже не приносил. Но в конечном итоге решение о реконструкции все же было принято в 2010-м: она обойдется в 2 млрд и должна закончиться к 2013 году.
Город Чандигарх в Индии
Город в Северной Индии, частично спланированный Ле Корбюзье, строился с 1951 по 1960 годы
Первые градостроительные идеи Корбюзье были хорошо известны своей радикальностью, проект «Город на 3 миллиона жителей» — строгая геометрия, большие проспекты, небоскребы, окруженные зеленью, — настоящий модернистский рай. Когда выдался случай спланировать настоящий город, причем в чистом поле у подножия Гималаев, Корбюзье прибег к более сложной структуре. Город разделен на сектора, каждый со своей функцией: жилой, индустриальный, университетский и так далее. Главные постройки — Секретариат, Верховный суд и зал Ассамблеи — находятся в наименее посещаемой части города, сейчас вокруг них всегда довольно-таки безлюдно, в то время как другие части города кипят жизнью. Они образуют циклопическое бетонное ядро города: Секретариат — огромная постройка высотой в 10 этажей, по соседству стоит Верховный суд с зонтичной крышей, которая рассчитана на индийскую жару, сменяющуюся проливными дождями. Корбюзье и его брат Пьер Жаннере проектировали не только улицы и дома, но даже мебель, поскольку в построенном на голом месте городе не было мебельных магазинов — остатки этой мебели коллекционеры скупают сейчас на государственных аукционах и перепродают за большие деньги на Christie’s.
«Марсельский блок» или Unité d’Habitation
Многоквартирный дом, построенный в 1952 году
Простой бетонный параллелепипед с фасадом, расчлененным на мелкие модули лоджиями, приподнят над землей на колонках и напоминает гигантский сервант. В здании 12 этажей, рассчитано оно на 1500 человек. Жилые ячейки тут спроектированы нескольких разных типов — от маленьких для холостяков до больших для многодетных семей. Изначально были спроектированы помещения для кафе и магазинов и сад на крыше, сейчас один из этажей занимает «Hotel Le Corbusier». Здание поддерживается в сносном состоянии, но назвать его идеальным нельзя. Постояльцы гостиницы жалуются, что туалеты и ванные содержатся не слишком аккуратно, раскладушки сломаны, и хотя в некоторых апартаментах сохранились оригинальные кухни, которые проектировала соавтор Корбюзье Шарлотта Перрьян, пользоваться ими нельзя. Да и жить в самых маленьких ячейках — они не больше корабельной каюты — не слишком приятно. Но такая спартанская планировка диктовалась послевоенной нехваткой жилья. В гостинице работает ресторан под названием «Брюхо архитектора».
Здание Ассоциации владельцев ткацких фабрик в Ахмадабаде
Общественное здание (1954)
Кроме как в Чандигархе, куда он приехал по приглашению Джавахарлала Неру, Корбюзье строил в другом индийском городе — Ахмадабаде. К ахмадабадским проектам относится здание Ассоциации владельцев ткацких фабрик — существующей с конца XIX века и очень влиятельной тогда корпорации, бывшей основой экономического процветания города. Фасад дома поделен на глубокие ячейки, стены которых поставлены под углом и дают прекрасную тень, — кажется, что в этом здании всегда прохладно, это открытая, продуваемая структура из грубого бетона (beton brut), который так любил на этом этапе своего творчества Корбюзье. Прямо внутри бетонной сетки растут деревья, а к главному входу ведет бетонный пандус. Главный холл разрезает здание пополам, занимая три ячейки по вертикали. В самом здании всего несколько офисов, но очень много открытых пространств, предназначенных для приемов и собраний. И в отличие от внешней коробки здания, с ее регулярными формами, внутри Корбюзье использовал изогнутые, пластичные линии, — например, в плавных изгибающихся стенах главного зала. Говорят, что ткацкие предприятия в основном уже исчезли из Ахмадабада, но Ассоциация все еще остается в здании.
Капелла в Роншаме
Церковь (1955)
В белой, возвышающейся на холме капелле уже не найдешь кристально ясных форм раннего периода Корбюзье: тут его стиль становится куда более экспрессионистским, некоторые даже улавливают в формах капеллы влияние сюрреалистов. Разнокалиберные, свободно разбросанные по фасаду окна внутри дают необычные световые эффекты. Толстые стены, скругленные объемы, тяжелая крыша, делающая здание похожим на деформированный гриб, — чувствуется влияние живописных экспериментов — этот период в творчестве Корбюзье называют «новый пластицизм». Капелла спокойно функционировала по прямому назначению, попутно привлекая до 100 тысяч туристов в год до недавнего времени, пока по соседству не было решено выстроить монастырь для сестер ордена Святой Клары. Его проектировал Ренцо Пиано, и теперь там в кельях из стекла и бетона, покрашенных изнутри в оранжевый цвет, живет 16 пожилых монашек.
Монастырь Ла Туретт в Лионе
Построен по заказу лионских доминиканцев между 1957 и 1960 годами. С момента постройки функционирует как монастырь
Комплекс монастыря из грубого серого бетона выстроен Корбюзье, который, между прочим, считал себя еретиком-протестантом, в лесу под Лионом и в плане приблизительно напоминает традиционный монастырский комплекс с квадратным двором-клуатром посредине — но, естественно, переработан в характерном стиле архитектора. Монастырь расположен на склоне холма, поэтому его постройки тоже как бы спускаются вниз по горе. Тут снова использована игра со светом, который пробивается через проделанные в толще бетона отверстия. Монастырь рассчитан на 100 братьев, которые живут, молятся, учатся и работают тут и по сей день, выражая при этом недовольство большим количеством экскурсантов, — настоятель вечно борется с туристами, пытаясь ограничить количество и время посещений. Совсем избавиться от туристов братьям не удалось, но культурный центр, который существовал на территории монастыря, они все-таки с территории выжили.
Национальный музей западного искусства в Токио
Первая публичная галерея западного искусства и единственная постройка Ле Корбюзье в Японии
(1958-1959)
Открытие этого музея должно было знаменовать восстановление дипломатических связей между Францией и Японией после Второй мировой войны — в нем разместилась коллекция Мацукаты (богача, сколотившего состояние на военном судостроительстве во время Первой мировой и тогда же скупившего немало первоклассного модернизма в Париже), которую возвратило японцам французское правительство. Музей представляет собой огромный закрытый бетонный параллелепипед, как обычно у Корбюзье, как будто стоящий на одних только тоненьких колонках. Есть также и внутренние пандусы, сад на плоской крыше и вход, который осуществляется через лестницу, идущую с улицы прямо к единственному огромному окну в здании, вырезанному в бетоне на уровне второго этажа. В 19 79-м и 1997-м к музею пристроили два дополнительных крыла — но они особенно не повлияли на общий облик здания.
После второй мировой войны резко возросла нужда в жилье. Марсельская «жилая единица» , была первым масштабным проектом известного архитектора .
В 1947 году Европа все еще ощущала на себе эффекты, оказанные второй мировой войной, когда Ле Корбюзье был назначен на строительство жилого дома для множества семей Марселя, которые остались без жилья после бомбардировок. Законченная в 1952 году, «жилая единица» была первым проектом из серии Ле Корбюзье, сосредоточенном на совместном проживании всех жителей, которые могли ходить по магазинам, играть, жить и собираться в «вертикальном городском саду».
«Жилая единица» была первым таким большим комплексом, который мог вместить 1600 жильцов. Особенно если учесть, что у Ле Корбюзье не было еще проектов такого масштаба, особенно в сравнении с виллами. При разработке здания для такого количества жильцов естественным желанием является распределение по горизонтали, а Ле Корбюзье разработал общий дом в квартале с модернистскими жилыми высотными зданиями. Идея Ле Корбюзье «вертикального городского сада» была основана на расширении виллы в объеме, которое позволяло жителям иметь личное пространство, но снаружи этих пространств они могли бы ходить в магазины, есть, заниматься спортом и собираться вместе.
Когда 1600 жителей нужно расположить на 18 этажах, то встает вопрос о том как организовать пространство, чтобы удобно разместить жилые квартиры, общественные места и коммунальные службы. Что интересно, большинство общественных мест располагаются на крыше. На ней есть сад, беговая дорожка, клуб, детский сад, спортзал и небольшой бассейн. Кроме крыши есть еще магазины, медицинские учреждения и даже небольшая гостиница внутри самого здания. «Жилая единица» - это «город внутри города», который пространственно и функционально оптимизирован для его обитателей.
В отличие от обычного используемого Ле Корбюзье сурового белого фасада, «жилая единица» построена из армированного бетона, который был самым дешевым материалом в послевоенной Европе. Однако, это может также быть истолковано как вещественная реализация с целью охарактеризовать условия жизни после войны – грубые, неумолимые, изматывающие.
Несмотря на то, что «жилая единица» не олицетворяет материалистические качества, как большинство работ Ле Корбюзье, в ней все равно есть механистическое влияние, в добавление к Пяти принципам, разработанным им в 1920-е. К примеру, огромный объем здания покоится на массивных колоннах, благодаря которым возможны движение, сады и места для встреч под зданием. Сад и терраса на крыше создают огромное общественное пространство для всего здания, встроенное патио на фасадной системе сводит к минимуму визуальную высоту здания, а ленточное окно увеличивает горизонталь столь большого здания.
Очевидно, что на Ле Клрбюзье повлияли промышленные идеи. «Жилая единица» отчасти напоминает огромные пароходы, которыми Корбюзье восхищался. Объемное здание словно дрейфует в пространстве, ленточное окно походит на застекленные иллюминаторы, идущие по борту, а терраса на крыше с трубами вентиляции вызывает ассоциации с верхней палубой и дымовыми трубами. Даже несмотря на то, что эти элементы фигуральны и зависят исключительно от точки восприятия, между этими двумя сооружениями есть внутренняя связь.
Один из самых интересных и важных аспектов «жилой единицы» – это пространственная организация жилых отсеков. В отличие от множества многоквартирных здания, где квартиры располагаются по обе стороны коридора, Ле Корбюзье спроектировал здание так, что квартиры тянутся вдоль каждой стороны дома. Кроме того, имеются двухуровневые квартиры, что уменьшает количество коридоров до одного на три этажа. Сузив квартиры и создав двойные по высоте пространства Ле Корбюзье смог эффективно разместить больше квартир в здании и создать замкнутую систему жилых объемов. На каждом конце квартиры располагается балкон, защищенный противосолнечными экранами, который обеспечивает сквозную вентиляцию по всей квартире.
«Жилая единица» – одно из самых важных творений Ле Корбюзье, и к тому же один из самых инновационных проектов жилых зданий. Здание очень сильно повлияло на весь стиль брутализма. «Жилая единица» служит примером для подобных строений и известна на весь мир. Правда, ни один из проектов не был так же успешен как этот, поскольку Ле Корбюзье активно использовал при строительстве свою систему пропорций Модулор. Первый крупный проект Ле Корбюзье стал одним из самых значимых в его карьере.
14 октября 1947 года в Марселе состоялась торжественная закладка здания, получившего не только прозаическое наименование «марсельский жилой комплекс» (Жилой комплекс в Марселе), но и поэтическое - «Лучезарный дом». Марсельскому жилому комплексу суждено было стать вехой в истории гражданской архитектуры XX века.
Коллективное и индивидуальное. Главную свою задачу при создании «жилой единицы» знаменитый видел в их гармоническом сочетании. Человечество примеры подобной гармонии знает: в восточных ашрамах , западных монастырях… Портовому Марселю предстояло присоединиться к этому ряду. Идеальными объектами, объединяющими функцию и образ («эстетика чистых форм, точности, волнующих соответствий»), для Корбюзье всегда были аэропланы, лайнеры. И поэтому он проектирует, а затем выстраивает здание для 1600 жильцов, похожее на океанский лайнер (сам автор назвал его «величественный Корабль»). Вот параметры дома: «длина… 140 м, ширина корпуса 24 м, высота 56 м».
Из оконных и дверных проемов каждой квартиры-“каюты” (а их 337!) - захватывающий вид. С открытых лоджий благодаря плотным перегогодкам не видно соседей, частная жизнь - святое! Лоджии, куда выходят двери гостиных, снабжены к тому же козырьками: Марсель - город южный, солнечный. Гостиная - высокая, вдвое больше помещений, которые ориентированы на другую сторону дома к маленькому балкону на противоположном фасаде.
Квартирный “пазл” (впрочем, в стереометрии лучше сравнить такую шанировку с конструктором «лего») от этажа к этажу сопрягается противоположными сторонами. Таким оразом, двойная высота гостиных располагается то над, то под «одномерными» пространствами, а потому общая «конструкция» сдвоенной ячейки равна трем этажам. Хозяева и гости некоторых квартир попадали в них с антресольного уровня гостиных, других же - из дверей нижнего уровня. Связью им служит внутренний проход, проложенный по среднему этажу-уровню. Для всего дома предусмотрены пять таких общих коридоров, что оказалось вполне оптимальным решением.
В квартирах жилого комплекса в Марселе Корбюзье спланировал и вместительные встроенные шкафы, и столы (столовый и кухонный рабочий), и для ванных - шкафы и туалетные столики, которые соответствовали общей пропорциональной системе. Но предложенных 23 вариантов квартир оказалось недостаточно. Жильцам хотелось свободы переустройства пространства, например расширения детских спален, которые выглядели уж точно как тесные каюты (180 сантиметров шириной). Кухни располагались в середине квартир, а потому возникали претензии в связи с их недостаточной освещенностью.
Седьмой и восьмой этажи - магазины: шопинг, не выходя в город, в местных «пассажах». «Здесь расположены булочная, мясная лавка, овощной магазин, кондитерская, прачечная и т. д.». (Можно себе представить разочарование владельцев «торговых точек», в которые ограничен приток покупателей «со стороны».)
Коммуникативная зона распространялась на спортивный зал и некоторые другие пространства общим числом 26 (по словам мэтра, «26 видов общего обслуживания»). Однако этим и ограничился архитектор, исключив из своих «предложений» места для собраний и общественных организаций (мир устал от политики).
На крыше, как на палубе, лестницы-трапы и смотровые площадки, шезлонги и бассейн, детская площадка прогулочные зоны с беговой дорожкой. К здоровому образу жизни архитектор относился со всей серьезностью. На упрек писательницы Гертруды Стайн по поводу крутизны лестницы в вилле, которая была выстроена для ее брата, архитектор ответил: «Так и задумано, лестница ведет на крышу, на площадку для солнечных ванн - это часть моциона, физкультура…» Зона кровли в марсельском жилом комплексе также включала странные объемы, скрывающие выходы коммуникаций и напоминающие пароходные трубы, рубки и другие палубные сооружения.
Когда-то «Дорифор» Пориклета послужил великому мотелю классической Греции «наглядным пособием», илллюстрацией к выведенной им мерной системе пропорций человеческого тела. В середине XX века жилой дом в Марселе стал для Корбюзье реальной возможностью воплотить свои теоретические выкладки, связанные с поисками гармонического пропорционирования. Речь идет о доме для человека, соразмерном человеку. То есть, по формулировке архитектора, об опыте «соразмерной масштабу человека всеобщей гармоничной системы мер, применимой как в архитектуре, так и в механике», о модулope (название было придумано в 1945 году). В основу системы была заложена высота человека среднего роста с поднятой рукой. Изначально Корбюзье предложил ориентироваться на 2,20 метра. В окончательный вариант была взята высота 2,26 метра (1940-е годы, увы, не предполагали будущих акселератов). Математическая модель включала построение двух квадратов со сторонами 1,13 метра, составлявших прямоугольник, внутрь которого вписывался прямой угол. Этот последний делит прямоугольник ровно посередине.
Но высота вписанного третьего квадрата делится вершиной прямого угла по золотому сечению. Интуитивные прозрения Корбюзье, который с молодости не дружил с математикой, оказались уточненными и подтвержденными его образованными сподвижниками и обнаруживают в проверенном веками золотом сечении с в ряде Фибоначчи. Ничего мистического сам архитектор не вкладывал в свои выводы, считая модулор всего лишь рабочим инструментом, позволяющим связать человеческое начало с рационально-технократическими нуждами. Интересно, что предложение мастера по гармоничному пропорционированию современной архитектуры оказались «соразмерными» системе пропорций Витрувия, античного канона древнеримского зодчего, труды которого сделались своего рода учебником для следующих поколений.
То, что за основу была взята минимальная исходная величина 2,26 метра, архитектор намеревался компенсировать рациональным использованием пространства. И здесь также вспоминались скромные каюты океанского судна - ничего лишнего, но при этом техническая оснащенность необходимым оборудованием.
В соответствии с модулем был рассчитан шаг колонн дома - 4,19 метра (расстояние 366 сантиметров плюс толщина конструкции 53 сантиметра). Не следует забывать, что «пять отправных точек современной архитектуры» оставались для Корбюзье непреложной истиной земле возвращалось таким образом занятое объемом постройки пространство.
Насколько модулор был принципиально важен для зодчего, косвенно подтверждает эмблема, увековеченная в контррельефе на бетонной стене дома - схематическая фигура человека с поднятой рукой. Человеческое начало - вот основа его новой геометрии. Что же касается грубого материала, бетона, который, как чуть позже в , перестав быть «обновкой», переставал быть и «нарядным», то Корбюзье говорил о не следующим образом: «Дефекты всех частей сооружения кричат об одном! Случайно у нас нет денег! Но даже с деньгами проблема устранения дефектов выглядит неразрешимой… Открытый бетон показывает малейшие случайности в опалубке, стыки между планками, волокна и сучки дерева и прочее… Но ведь у мужчин и женщин вы не замечаете морщин и родимых пятен, кривы носов, бесчисленных странностей… Дефекты гуманны они - это мы сами, наша повседневная жизнь». Более того, без дополнительной обработки железобетон причислен Корбюзье и его командой «к числу благородных материалов». «Игра между грубостью и изяществом действительно состоялась. Особую ноту изящества внесла палитра мондриановского неопластицизма -боковые стенки лоджий украсились яркими локальными («чистыми») красками - красной, синей, желтой. Веселые цветные прямоугольники в солнечном свете смотрятся как праздничные флажки на суднах в морских просторах. А грубые железобетонные поверхности обладали пластичностью, недоступной тщательно обработанным материалам.
Следует вспомнить о времени, когда возводился жилой комплекс в Марселе, - после самой кровопролитной войны в истории человечества. Тогда станет ясно, почему человечески модуль стал знаком особого символического наполнения, казалось бы, элементарных архитектурных форм. И оценить гуманистический смысл сотворенного.
ЛЕ КОРБЮЗЬЕ.
ВОСПРИЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА.
Умение манипулировать пространством - основа профессии архитектора. Люди получают удовольствие, слушая музыку, воспринимая глазами живопись, следя за хитросплетениями сюжета в романе или кино. А как же с архитектурой? Выясняется, что мы способны очень сильно телесно ощущать и сопереживать окружающее пространство.
Мы ощупываем взглядом детали, плоскости и фактуры. Фиксируем смену объемов и пространств. Упираемся в преграды. Пронзаем стены через проемы. Просачиваемся взглядом сквозь решетки и стекла… Мы залезаем на купол Флорентийского собора сперва по узкой лестнице, потом испытываем страх на балконе «поднебесья» интерьера, с трудом пробираемся по пространству двоякой кривизны между внешним и внутренним куполом и, наконец, попадаем на галерею, парящую над городом. Для того, чтобы испытать подобное, люди летят за тысячи километров и платят огромные деньги. Миллионы людей жадно «пожирают» пространственные изыски небоскребов Гонконга, Кападокийских пещер или остатков Римских форумов. Целые страны живут, продавая пространственные ощущения ненасытным туристам.
Архитектору редко выпадает удача вволю «поиграть» пространствами. Да и умеют очень немногие. Ле Корбюзье был один из немногих, кто мог преднамеренно создавать постройки, насыщенные пространственными эмоциями.
Многие слышали его имя. Но я подозреваю, не многие понимают, что это за явление в архитектурном мире. Прошло около полувека, как он умер, купаясь на границе с Италией, у городка Рокобрюн. Архитектурные формы расцвели за это время пышным цветом. Большинство людей, и даже профессионалы, смотрят на фотографии его произведений (подлинники изучают единицы) и снисходительно улыбаются. Да… В те далёкие времена это, наверное, было «круто». Я хочу показать, что это «круто» и сейчас.
Что хорошего в Парфеноне? В капелле Пацци, в Вандомской площади или в Барселонском павильоне. Об их красоте можно спорить. Но что несомненно, они глубоко профессионально осмысленны. Ничего лишнего. Каждая деталь точно соотнесена с целым. Интерьер и экстерьер неразделимы. Они поражают не «цирковой» формой, рассчитанной на удивляющихся, а фантастической пространственной проработкой, ориентированной на понимающих зрителей. Вот именно это умел делать Ле Корбюзье.
Но не только это. Он придумал город на 3 миллиона жителей. Именно придумал, а не скомпилировал из неких образцов. В центре его города не торговля, не церковь, не офисы, а гигантский пересадочный узел. Он придумал новый тип жилища - «виллэнблоки», то есть дома, состоящие из небольших двухэтажных вилл. Он придумал скелет жилой ячейки - «домино» и многое, многое другое. Диапазон его идей огромен! Но он не только придумывал. Его книги: «Современный город», «Когда соборы были белые», «Урбанизм», «Дом, как дворец» и многие другие, являются шедеврами публицистики. Он построил множество зданий, и среди них не только прекрасные музеи и виллы, но и целые города. У него масса неосуществлённых проектов, среди них планировка нового Алжира и Монтевидео. Наконец, он разработал совершенно оригинальную измерительную систему «Модулор». Во всех этих работах меня поражает то, как Ле Корбюзье управлял архитектурными пространствами. Он играл на них, как блестящий музыкант. Чтобы научиться слушать музыку архитектурных форм, надо внимательно изучить его произведения. Желательно в натуре. Рассмотрим подробнее несколько его объектов.
В 1922ом году Ле Корбюзье предлагает строить вилленблоки . Идея была проста. Есть средний класс. Денег на полноценную виллу с садом у них может не быть. Так нельзя ли сделать многоэтажный дом, состоящий из микро вилл?
Так появились проекты жилых домов и даже целых кварталов, состоящие из небольших, стоящих друг на друге, двухэтажных - вилленблоков. Ле Корбюзье всячески пропагандировал своё изобретение. На выставке Арт Деко, в 1925ом году он построил павильон Эспри Нуво , представлявший ячейку такой двухэтажной виллы, и наполнил её своими проектами.
Интересно, что полвека спустя, в Париже, Бернар Чуми в ряду павильонов парка Ля Вилетт, собирался восстановить павильон Мельникова и павильон Эспри Нуво, как самые значимые пространственные изыски 20тых. Пока сделать этого не удалось.
Ле Корбюзье. План двух этажей вилленблока. На первом этаже видны два коридора. Внешний - для обслуги и внутренний - для жильцов.
Пространство виллы можно разделить на две зоны. Во входной зоне две галереи пронизывают все находящиеся на этаже блоки. Внешняя галерея предназначена для прислуги, а идущая рядом, внутренняя, для «господ». За галереями - входной вестибюль, лестница на второй ярус, низкая часть гостиной и кухня. На втором этаже спальни. Вторая половина блока, в основном, двухсветная. Правая её часть - двухсветная гостиная, а левая (1/4 часть блока), представляет собой некое подобие сада, в который выходят все основные комнаты ячейки.
Таково краткое описание этого удивительного жилого пространства, до сих пор не имеющего прямых аналогов. Я полагаю, что все последующие опыты с двухэтажными квартирами (Дом на Новинском бульваре, дома в Нанте, в Марселе и т.д.) имели в своей основе структуру вилленблоков.
Ле Корбюзье построил несколько вилл. Для меня самая значительная Вилла - Савой в Пуаси , близ Парижа. Это его раннее произведение (29 - 31 годы). Внешне - ничего особенного. Спичечный коробок на ножках. Всего 700 кв.м.
Но человека, попавшего в неё, ждет удивительный набор пластических ощущений. Если посмотреть на это сооружение сверху, мы увидим не здание, а удивительную корбюзьерианскую скульптуру.
В доме три этажа. На первом этаже по фасадному фронту свободно стоят колонны. Помещения располагаются с отступом от фасадных линий. В них помещены вестибюль, гараж, прачечная и подсобные помещения, изолированные от «господских» покоев. Вестибюль небольшой, но хороших пропорций. При этом стеклянные его стены полукруглые. Небольшая тёмная дверь ведёт в сад. Винтовая лестница и пандус идут наверх, так, что можно выбрать путь передвижения. Но есть ещё одна, чисто функциональная, «тайная» лесенка. Она ведёт из складских и подсобных помещений первого этажа вверх, в кухню.
Вилла Савой. Пространственные эффекты, детали.
Второй - основной этаж этой виллы. Здесь расположены жилые помещения. Спальни небольшие, но очень удобные. Из них по коридору, мимо кухни, мы попадаем в длинную гостиную, внешняя сторона которой прорезана узкими окнами, а вторая сплошь стеклянная. Человек естественно поворачивается к свету ¬- а там огромная терраса, окруженная стеной с незастеклёнными ленточными окнами. Сквозь эти окна видна окружающая природа. Создаётся впечатление, что композиция пространств второго этажа построена по принципу улитки. Помещения постепенно увеличиваются. От замкнутых спален, через кухню и небольшой офис - в длинную гостиную с раздвижной стеклянной стеной. Сквозь эту стену открывается вид на «террасную комнату», открытую небу. В стенах террасы открытые ленточные окна, а сквозь них виден обширный газон, обрамлённый дубами по границе участка. Удивительно, как элегантно участок включён в восприятие домового пространства. Удивительно и то, что такой сложный пространственный эффект мастер создаёт, используя сравнительно небольшое пространство дома и самого участка. Но пространственная «улитка» второго этажа - не единственное достоинство этой виллы.
Путь с первого этажа на крышу - солярий, тоже достоин удивления. Вестибюль и второй этаж соединяют лестница и пандус. По лестнице легче всего попасть в спальни, а по пандусу в гостиную. Выше второго этажа пандус поднимается в солярий уже по улице. Вообще пандус олицетворяет спокойную поступь гостей. Перед ними раскрывается анфилада крупных презентационных пространств. Внутри дома - это гостиная, а снаружи - обширная терраса, и пронизанный светом, скульптурный солярий, из которого можно обозревать великолепные окрестности.
Винтовая же лестница закрыта. Она узка и очень пластична. Движения по ней быстры и целенаправленны. Маршрут прост. Надо из зоны вестибюля и подсобок, не выходя на улицу, незаметно минуя гостевые зоны, попасть в спальни, а затем выше, в небольшие закрытые помещения солярия. Внешняя форма помещений солярия, благодаря винтовой лестнице и некой пластичной ширмы, создают кривые поверхности сознательно нарушающие «коробчатый» силуэт постройки. Таким образом, люди могут жить в двух пространствах: во внешнем - парадном, и внутреннем - интимном. Эти пространства не просто разделены, как в традиционных виллах, но, постоянно переплетаясь и взаимодействуя, создают невероятные пространственные и пластические эффекты. С этих позиций можно сравнить пластику разбираемого сооружения с огромными современными виллами, набитыми случайно сочетающимися пространствами.
Поиски пространственных и скульптурных изысков виллы Савой можно продолжить до бесконечности. В краткой статье описать пространственные эмоции невозможно. Но ещё труднее искать их при помощи чертежей или фотографий. Виллу Савой можно ощутить только телесно, находясь внутри этого удивительного сооружения.
После войны, в 1947ом - 52ом годах, Ле Корбюзье строит жилой дом в Марселе, так называемый Марсельский блок или Марсельская единица . Фактически это доходный дом, но как он отличается от мировой практики строительства домов такого типа.
По блоку можно гулять целый день, находясь в совершенно разных пространствах. Многие годы это сооружение считалось одним из самых значимых архитектурных произведений 20го века. Сейчас, если оценивать архитектуру, как объект любования, то Марсельский блок не из лучших. Тысячи подражаний обесценили его образ. Я хочу доказать, что и сейчас он не потерял своей значимости.
В основе создания Марсельского блока лежат две идеи. Одна - пластическая, идущая, видимо, от вилленблоков, и вторая социальная, которую можно отнести к советским домам-коммунам двадцатых. В этой связи заслуживает особого внимания дом М.Гинзбурга - И.Милиниса на Новинском бульваре, где Ле Корбюзье бывал, когда приезжал в Москву в 30тых. Первая идея прослеживается в квартирах и коридорах. Вторая во включенных в здание общественных пространствах.
О квартирах. Дом пронизывают низкие, длинные коридоры, ведущие в жилые квартиры. Их пластическая сложность создаётся цветной покраской стен, заглублением входных дверей и ящиками для операций со стиркой белья. Из коридора можно войти в две двухэтажные квартиры. Одна развивается над ним. Другая под ним. Таким образом, между коридорами расположено два квартирных этажа по 2.28м. в чистоте. Если мы входим в квартиру, развивающуюся наверх, то перед нами передняя, кухня и гостиная 3.36м шириной, частично двухсветная. На втором этаже спальня, нависающая над пространством гостиной и две узкие спальни (детские) по 1.66 м шириной. При входе в такую спальню, у стены расположен умывальник, шкаф и кровать. Дальше, ближе к окну, находится рабочий стол и раздвижная стена. С её помощью можно объединить часть пространства двух комнат. За спальнями и за гостиной находятся глубокие лоджии (в Марселе очень солнечно), что позволяет иметь ширину этого дома более 20ти метров. Возможно, кому-то жить в такой квартире покажется не вполне удобно. Квартира не велика. Главная спальня открыта в гостиную. Малые спальни низкие, узкие и слишком длинные. Но для живущего в квартире происходит постоянная контрастная смена ощущений, благодаря чему создаётся иллюзия сложного, многомерного, и вместе с тем, приватного пространства.
Кроме жилья, Марсельский блок имеет четыре уровня общественных зон. Внизу, на уровне земли, находится входной вестибюль и мощные опоры, которые держат всё здание. Среди этих опор и примыкающей к ним зелени, Ле Корбюзье умудрился передать удивительное ощущение мощи, прохлады и спокойствия, свойственному скорее дубовой роще, чем основанию крупного жилого дома.
Кроме этого, на части 7-го и 8-го этажа, Мастер создает двухсветную улицу, закрытую от лучей солнца лесом вертикальных жалюзи. На двух этажах этой улицы расположены рестораны, магазины и спортзал. Это - совершенно удивительный элемент Марсельского блока. Из низких коридоров с приглушенным электрическим светом житель неожиданно, внутри своего дома, попадает в светлое городское пространство с небольшими кафе и барами. Но и этого мало, житель дома может попасть на крышу в совершенно новую пространственную среду. Это не хитросплетение квартир, не внутренняя улица, не бары, не магазины и не прохладные опоры. Это вид на великолепный простор открытый солнцу, морю и зелёни. Как и любое произведение Ле Корбюзье, крыша представляет собой уникальную скульптурную композицию. Но самое удивительное, что в этой скульптуре удобно разместилась эстрада, детский сад, плескательный бассейн и беговая дорожка. Всё работает на пластику.
Стоя на крыше, у человека создавалось впечатление, что он находится над пропастью, но, подойдя к краю, рядом, под ним, оказывалась узкая беговая дорожка, опоясывающая весь дом. Дорожка снаружи закрывается стеной выше человеческого роста. Это ещё один пространственный изыск. В доме подобных изысков множество, он насыщен ими от крыши до опор основания. Что стоит, например, и пластика фасадов, и их совершенно неожиданная раскраска. Или изящная винтовая лестница в торце фасада. Таким образом, это не просто дом. Пространственных впечатлений может хватить на целый город.
Я несколько раз побывал в Марсельском блоке. «Я люблю свою квартиру, но жить в ней не очень удобно», сказал мне один из жителей. «Дом потрясающий, но ни магазинами, ни ресторанами я не пользуюсь» вторил ему другой. В ресторане сидели туристы. На крыше бегали дети из других кварталов. На одном из этажей появилась гостиница. Так что, работали далеко не все обслуживающие дом системы, придуманные Мастером. Но я часами не мог покинуть здание, телесно ощущая скульптуры его пространств. Это был удивительный учебник «реальной» архитектуры. Если, по выражению Ле Корбюзье, «дом это машина для жилья», то Марсельский блок, скорее экспериментальный концепт-кар, чем удобный буржуазный городской автомобиль. В этой связи изысканные пространства Марсельской единицы интересно сравнить с близким по размеру домом в Ясенево или в Бирюлёво.
Вообще Ле Корбюзье пытался создавать пластические изыски, подчиняя все элементы своих построек некому «Модулору». Эта единая измерительная система, по его мнению, должна была быть принята архитектурным сообществом, на подобие метрической. Он утверждал, что если следовать Модулору, любое здание, любого стиля, будет соразмерно и красиво во всех своих деталях. Многие в шестидесятых и семидесятых увлекались Модулором. Но автоматически красота не получалась. Пользоваться подобным инструментом мог только сам Мастер.
Это сооружение удивительно что-то напоминает. Не остроумные семиотические интерпретации Дженкса, и даже не аналогии с псковскими церквями, на которых настаивает А. Меерсон, а что-то совсем иное. Позже я понял: его аналог - мегалитический дольмен. Их много в Бретани. Вертикально стоящие огромные камни, перекрытые гигантскими плитами. Иногда круглый вход. Верхний камень лежит неровно - один край выше другого. Щели.
Дольмен чаще всего связывают с гробницей. Но некоторые, наиболее крупные, служили жилищем или капищем. Дольмен волнует, поскольку это - исток монументальной архитектуры. Он вне моды, Он вне времени, Он - древнейший акт человеческой воли. Очень подходящий образец для «вечного» творения амбициознейшего зодчего двадцатого века.
Сооружение обладает удивительными пластическими изысками. Но, пожалуй, самое интересное, что мне показалось в этом объекте, наличие внешнего алтаря. Такая простая вещь, а трудно припомнить аналог. Есть фасадные фрески в южнославянских церквях. Есть временные сооружения для массовых молитв, когда паперть становится алтарем. Но наличие в церкви специально созданного внешнего алтаря, кафедры и аналоя - новость. Внешний алтарь довольно прост, но при определенном освещении он удивительным образом приобретает вид фрагмента картин Ле Корбюзье, с четко прописанными фигурами грубо измятых форм.
Пасмурно. На кафедре проповедник. Полное ощущение церковного действия. Пусто. Выглянуло солнце, и тени нарисовали трехмерную живописную картину. Подобные мистические переходы архитектуры в скульптуру и живопись невозможно ни описать, ни до конца осмыслить. Особенно сильно они работают с восточного угла алтарной ниши, там, где кривая стена уходит щелью в небольшую дверь, ведущую внутрь.
Несколько шагов в сторону, и картина резко меняется. С юго-восточного угла начинает мощно работать весь объем. Форма упрощается: видны только белые стены и два ломтя темной крыши. Именно тут возникают ассоциации с дольменом, шляпой, грибом, днищем корабля и т.д. Именно эта угловая точка наиболее запоминающийся образ капеллы.
Южная сторона. Смена декораций. Волнорез, распарывающий пополам крышу, отделяет живописную картину восточной стены от плоскости южного фасада. Южный фасад «работает» контрастами. Высокая световая башня слева от входа; темная тяжелая крыша и потрясающая белая стена, покрытая сетью мелких окон. М.О. Барщ говорил, что когда они, советские конструктивисты, попали в Италию, их потрясла роль детали в архитектуре Ренесанса. Именно деталь примирила их со сталинской классикой. На южном фасаде капеллы нет ни капельниц, ни скоций, ни окантов. Видимо, Ле Корбюзье это понимал и поэтому, им был создан «Модулор». На южном фасаде, ритмизированные модулором окна создают удивительное ощущение мельчайшей его деталировки.
Между стеной и башней (которую хотелось бы видеть колокольней), в нише находится главный вход в капеллу. На дверях (воротах) единственная цветная деталь фасада. Это абстрактная картина Мастера, символизирующая, возможно, божественное происхождение системы Модулор. Сине-красная геометрия. Звезда. Руки. Облака…
Северная сторона «сборная». Состоит из четырех разных частей. Слева открытый алтарь, над которым нависает «кусок» темной крыши. Далее стена с модулорными окнами (близко к южному фасаду). Эту часть фасада пересекает странная железная лестница, напоминающая аварийный выход из кинобудки. Далее две полубашни, фланкирующие ежедневный, рабочий вход в капеллу и закругленная стена, уходящая на западный фасад. Северный фасад явно не парадный. Деловой. Рабочий.
Западная сторона характерна высокой полуцилиндрической световой башней и небольшой лепной выпуклостью, транслирующей своей формой внутренние исповедальни. Перед стеной находится странная скульптурная купель, которая должна принимать во время дождя воду с крыши капеллы. Вода поступает через водомет. Это единственная аналогия с готикой. Однако никаких химер. Водомет выполнен в виде длинных буйволиных ноздрей, навеянных, видимо, Индией, поскольку Чандигарх строился в это же время.
Капелла не выглядит как католический храм, особенно интерьер. В традиционном католическом храме нет свободы воли, нет выбора. Ритм колонн, ритм окон, структура перекрытия - все направлено на алтарь, а дальше, через купол, к Богу. В Роншане все нарочито свободно. Мастер ставит себя выше канона. Точно также Ле Корбюзье поступает с жилыми домами, виллами, музеями. Он вырабатывает свой стиль, свою систему измерений, свой ордер, свою социальную программу и свой церковный канон. В результате в центре молельного храма он ставит не Бога, но свои пространственные амбиции.
Интерьер капеллы - гимн перетекающим пространствам. Свет и тень, в сравнительно небольшом помещении порождают сотни пространственных ощущений. Каждый шаг в сторону открывает новую форму. Формы эти создают удивительный мистический эффект, и, хотя это не традиционный собор, тут хочется молиться. Божественно-возвышенное настроение создается, прежде всего, серией проемов в южной стене. Темно. Свет, проходит через узкие цветные стекла. Восемь скамей на небольшом возвышении, слабо освещенные оконцами. Скамьи, обращенные на восток, находятся в большом пространстве, но, когда садишься на них, оказываешься в некой изолированной мистической зоне. Впереди алтарь, а вдали окно с распятием. Восточный фасад, тот, что снаружи имеет алтарь, покрыт, словно ночное небо, серией мелких «дырок». Дырки эти столь малы, что на фасаде их не видно. Но в интерьере они очень активно «работают», особенно солнечным утром. Важная деталь: между крышей и юго-восточными стенами имеется тонкая неровная щель. Эта щель создает сильнейший световой эффект. Благодаря ему, огромная крыша не давит, но парит над интерьером.
Чудеса внутреннего пространства капеллы этим не ограничиваются. Под высокой башней рядом с исповедальнями находится молельня с небольшим алтарем, открытая во внутреннее пространство. Напротив, в одной из башен северного входа - вторая малая изолированная молельня. Мощный верхний свет растворяется в пространствах этих молелен и затягивает людей из темноты интерьера. Успокаивает. Гипнотизирует. Завораживает.
Несколько неожиданно выглядит северо-восточный угол капеллы с алтарем и хорами, напоминающий фрагмент жилого интерьера. В качестве мелких деталей в этой зоне хороши световые окна северного фасада и ритм ступеней обратной стороны лестницы, ведущей на кафедру.
Подробное описание капеллы, которое я привел, естественно, не дает никакого представления о том, что ощущает человек, осваивая постройку глазом и телом. Музыку можно записать. Записывают балетные движения. Планы, разрезы, фасады, архитектурного сооружения тоже записывают, но пространственные эмоции адекватно транслировать другому человеку пока невозможно. Даже в кино.
Я ежедневно вижу десятки великолепных компьютерных анимаций. Их количество возрастает и обесценивается. Имея удобные проектные компьютерные программы и бесконечное число и построенных образцов, легко компилировать некие формы. Но качество реально построенного объекта всегда будет определяться парадоксами перетекания пространств, форм и поверхностей, а не чертежами и «трёхмерками». Японцы толпами водят школьников на экскурсии по шедеврам современной архитектуры, приучая в натуре ощущать игру пространств. Для культурного человека это также необходимо, как слушать музыку и воспринимать живопись.
Убежден, что в ближайшем будущем невозможно будет инструментально моделировать пространственные ощущения. Вот тут придется вспомнить о великом Мастере и его удивительном свойстве формировать в своей душе пространственные переживания, а затем виртуозно воспроизводить их в натуре. Тогда и наступит новый век славы Роншана, виллы Савой и Марсельского блока, как наступил век возрождения Барселонского павильона, находившихся в забвении многие десятилетия.
Начало 50-х годов — это начало нового периода у Корбюзье, характерного радикальным обновлением стиля.
Он уходит от аскетизма и пуристской сдержанности своих прежних произведений. Теперь его почерк отличается богатством пластических форм, фактурной обработкой поверхностей. Построенные в эти годы здания вновь заставляют говорить о нём.
Ле Корбюзье
Марсельский блок. Общий вид
Марсельский блок. Боковой фасад
Марсельский блок. Фасад и наружная лестница
Период «нового пластицизма» — 1950-1965
Прежде всего это Марсельский блок (1947-1952) — многоквартирный жилой дом в Марселе, расположенный особняком на просторном озеленённом участке. Корбюзье использовал в этом проекте стандартизированные квартиры «дуплекс» (в двух уровнях) с лоджиями, выходящими на обе стороны дома.
Изначально Марсельский блок был задуман как экспериментальное жилище с идеей коллективного проживания (своего рода коммуна).
Внутри здания — в середине по его высоте — расположен общественный комплекс услуг: кафетерий, библиотека, почта, продуктовые магазины и прочее. На ограждающих стенах лоджий впервые в таком масштабе применена раскраска в яркие чистые цвета — полихромия.
В этом проекте также широко применялось пропорционирование по системе «Модулор».
Квартиры "дуплекс" (в двух уровнях) с лоджиями
Марсельский блок. Терраса
Марсельский блок. Терраса
Подобные Жилые Единицы (частично видоизменённые) были возведены позже в городах Нант-Резе (1955), Мо (1960), Брие-ан-Форе (1961), Фирмини (1968) (Франция), в Западном Берлине (1957).
В этих постройках воплотилась идея «Лучезарного города» Корбюзье — города, благоприятного для существования человека.
Наброски системы "Модулор"
Город Чандиграх. Общий вид
Город Чандиграх. Капитолий. На переднем плане Ассамблея. На заднем - Секритариат
В 1950 году по приглашению индийских властей штата Пенджаб Корбюзье приступил к осуществлению самого масштабного проекта своей жизни — проекта новой столицы штата, города Чандигарх.
Город, включающий административный центр, жилые кварталы со всей инфраструктурой, школы, гостиницы и пр., строился в течение примерно десяти лет (1951-1960, достраивался на протяжении 60-х гг.).
Город Чандиграх. Ассамблея. Общий вид
Город Чандиграх. Ассамблея. Крыша
Город Чандиграх. Ассамблея. Вид на крышу
Сотрудничали с Ле Корбюзье в проектировании Чандигарха архитекторы из Англии, супруги Максвелл Фрай и Джейн Дрю, а также Пьер Жаннере, — они были тремя Главными архитекторами, которые осуществляли надзор за строительством. С ними работала также большая группа индийских архитекторов во главе с М. Н. Шарма.
Город Чандиграх. Дворца Правосудия
Город Чандиграх. Дворца Правосудия. Интерьер
Постройки, спроектированные непосредственно самим Корбюзье, относятся к Капитолию, административному центру города. Это здания Секретариата, Дворца Правосудия и Ассамблеи. Каждое из них отличается яркой характерностью образа, мощной монументальностью и представляет собой новое слово в архитектуре того времени. Как и в Марсельском блоке, для наружной отделки в них применена особая технология обработки бетонной поверхности, так называемый «beton brut» (фр. необработанный бетон). Эта техника, ставшая особенностью новой стилистики Ле Корбюзье, была подхвачена позже многими архитекторами Европы и стран других регионов, что позволило говорить о возникновении нового течения «брутализм».
Город Чандиграх. Секритариат
Город Чандиграх. Секритариат. Фрагмент фасада
Строительство Чандигарха курировал Джавахарлал Неру, первый премьер-министр независимой Индии.
Город был создан проектировщиками целиком «от нуля», на новом месте, к тому же для цивилизации иного типа, нежели западные. В целом это был совершенно новый, неизученный опыт. Последующие оценки в мире этого градостроительного эксперимента весьма разноречивы. Тем не менее, в самой Индии Чандигарх считается сегодня одним из самых удобных и красивых городов.
Помимо этого, в Индии по проектам Корбюзье было возведено несколько зданий в городе Ахмадабад (1951-1957), — также весьма оригинальных и по пластике и по внутреннему решению.
Город Чандиграх. Секритариат. Фасады
Город Чандиграх. Ассамблея. Входная группа
Пятидесятые-шестидесятые годы — время окончательного признания Ле Корбюзье. Он увенчан лаврами, засыпан заказами, каждый его проект реализуется. В это время построен ряд зданий, закрепивших его славу европейского архитектора-авангардиста № 1. Главные из них — капелла Роншан (1955, Франция),
Бразильский павильон в студенческом городке в Париже, комплекс монастыря Ля Туретт (1957-1960), здание Музея западного искусства в Токио (1959). Здания, очень разные по своему архитектурному образу, пластическому решению, объединяет одно — это все оригинальные, новаторские для своего времени
произведения архитектуры.
Капелла Роншан. Общий вид
Капелла Роншан. Фасад. Фрагмент крыши
Комплекс монастыря Ля Туретт
Комплекс монастыря Ля Туретт
Здание Музея западного искусства в Токио
Здание Музея западного искусства в Токио. Интерьер
Одна из последних крупных работ Корбюзье — построенный в США культурный центр Гарвардского университета, Карпентер-центр визуальных искусств (1959-1962). В этом сооружении, в его броских непривычных формах, воплотился весь многообразный опыт Корбюзье последнего периода. Это практически единственная постройка Ле Корбюзье на территории Северной Америки
(с официально зафиксированным авторством).
Карпентер-центр визуальных искусств
Карпентер-центр визуальных искусств. Фрагмент фасада
Корбюзье скончался в возрасте 78 лет, на мысе Кап-Мартин, у Средиземного моря, где он жил в своем летнем домике La Cabanon. Это крошечная резиденция, служившая ему долгое время местом отдыха и работы, представляет собой своеобразный образец минимального жилища по Корбюзье.
Помимо архитектурного наследия, Корбюзье оставил после себя множество произведений пластического искусства и дизайна — картин, скульптур, графических работ, а также образцов мебели. Многие из них хранятся в собрании, который находится в построенной им вилле Ла Роша/Жаннере, в Париже.
А также в павильоне Хейди Вебер в Цюрихе (Центр Ле Корбюзье), выставочном здании в стиле хай-тек, возведённом по его же проекту.
Павильоне Хейди Вебер в Цюрихе (Центр Ле Корбюзье)
Павильоне Хейди Вебер в Цюрихе (Центр Ле Корбюзье). Интерьер
Кол-во страниц 878 | Язык Французский | Формат PDF | Качество StandardQuality | Размер 279 Mб